Вальку же более всего заинтересовал тот антураж, которым террористы обставили свое выступление. Меня, признаться, тоже удивило соседство портретов Хусейна и Бен Ладена. У каждой исламской радикальной организации имеется свой лидер, причем только один! Для чего очередным террористам понадобилось причислять к своим лидерам еще и иракского президента, мне совершенно непонятно. Я задал этот вопрос Вальке Федотову, как-никак он теперь мой непосредственный начальник. Но он оставил его без ответа и вместо этого вновь пустил запись. В итоге мы прогнали ее, наверное, раз десять. За это время Валька набросал на листке не менее десятка вопросов, половину из которых подбросил ему я. Прочитав все родившиеся у нас вопросы, Валька отложил ручку и сказал:
– Надо обращаться за помощью к отошникам. Если запись – фальшивка, без их специальной аппаратуры этого не выявить.
Тоже мне вывод. Я это понял еще до того, как Валька взялся за авторучку.
Он достал диск из проигрывателя, и мы с ним отправились в технический отдел. Правда, перед этим мой друг все-таки позвонил Бондареву и попросил его перезвонить в ОТО, чтобы там с пониманием отнеслись к цели нашего визита. Технари страсть как любят изображать загруженность работой, и заставить их что-нибудь сделать без соответствующего приказа начальства практически невозможно. Но начальник нашего отдела умеет добиваться своего, и в итоге, когда мы с Валькой появились в техническом отделе, в наше распоряжение выделили целую лабораторию. Валька выложил перед принявшим нас руководителем лаборатории, а может, его замом или простым лаборантом – кто их разберет, когда они все в белых халатах, – список родившихся у нас вопросов и вручил ему диск. Тот отметил галочками где-то треть всех вопросов и объявил:
– Вот в этих попытаемся разобраться, а все остальное – не наш профиль.
«А чей?» – хотел спросить я, но Валька меня опередил, правда, спросил совсем другое:
– Когда вы сможете дать заключение?
– Завтра в это же время, – ответил ему спец из технического отдела.
– А если сегодня? – настаивал Валька.
– Сегодня только предварительное, – усмехнулся спец, а его помощники или подчиненные быстро переглянулись. – Подходите к пяти часам. Может, что-нибудь и будет.
Ровно в семнадцать ноль-ноль мы вновь постучались в дверь технической лаборатории.
– А-а, это вы, – заметил начальник лаборатории, открыв дверь, словно ожидал увидеть кого-то другого. – Заходите.
То, что он предложил нам войти, вселило в меня надежду, что технари за это время что-то уже обнаружили.
Начальник лаборатории подвел нас к экрану одного из компьютеров, по которому транслировалась запись выступления террористов, и сказал:
– Вот, обратите внимание: освещенность фона пропорциональна удалению от объекта переднего плана. Направление тени полностью соответствует световому потоку…
– И что это значит? – не выдержал я.
– Это значит, что запись сделана в одной студии без какого-либо монтажа.
– Иными словами, она подлинная? – уточнил Валька.
– Не спешите, – начальник лаборатории как-то странно кивнул головой и подвел нас к другому компьютеру.
На его экране неподвижно застыли две ломаные линии, одна рядом с другой, словно ее зеркальное отражение.
– Вадим, дай увеличение, – обратился завлаб к сидящему за компьютером сотруднику.
Тот выделил курсором на обеих линиях по одинаковому фрагменту и развернул их на весь экран. Сразу стало понятно, что линии, хоть и похожи, но не совпадают. Совершенно не совпадают.
– Мы сравнили частотные характеристики акустических помех, проще говоря, шума, прямой речи террориста и транслируемого выступления иракского президента, – объяснил суть происходящего начальник лаборатории. – Как видите, они не совпадают.
– А это что значит? – вновь поинтересовался я.
– Здесь имеет место наложение фонограммы, сделанное уже после записи, – объявил завлаб. – Обыкновенный монтаж.
– То есть оператор сначала заснял выступление террориста, а затем на ту же пленку записали и речь Саддама?! – сообразил Валентин.
Начальник лаборатории утвердительно кивнул, но сказать ничего не успел, потому что в этот момент из установленного на стене громкоговорителя вырвался голос оперативного дежурного:
– Капитанам Федотову и Овчинникову срочно явиться к начальнику оперативного отдела!!!
Мы с Валькой понимающе переглянулись. Если Бондарев начал разыскивать нас по громкой связи, значит, произошло что-то чрезвычайно важное, требующее немедленных действий. Мы одновременно бросились прочь из лаборатории и, едва не столкнувшись в дверях, вылетели в коридор. Немного запыхавшись, мы спустя пару минут ввалились в кабинет к Бондареву. Он выглядел крайне озабоченным, и уже по первому взгляду на его сосредоточенное лицо я понял, что не ошибся насчет чрезвычайности случившегося. Однако первым делом Бондарев поинтересовался результатами нашей работы: