— Чья же это скотина?
— Какого-нибудь богача…
— Да нет, таких богатых башкортов у нас уже не осталось, — усомнился Хары-Мэргэн и вдруг встрепенулся, заметив всадников, выезжавших из леса напротив. — Ратники!.. Эту скотину они угнали у наших людей!..
— Верно! А впереди — афисар Замараткин.
— Тогда все понятно. Обобрали башкортов, теперь гонят скотину в Кунгур, — догадался Хары-Мэргэн и, сорвавшись с места, устремился в сторону приближавшихся к подножию Сеяле карателей.
Заметив надвигающихся башкирских всадников, капитан Замараткин что-то прокричал. Но рассредоточившиеся ратники не успели собраться и отбиться. Оставшиеся в живых после внезапного налета сдались башкирам. Только капитана нигде не нашли.
Когда подтвердилось, что стада действительно должны были увести в Кунгур, Хары-Мэргэн задумал налет на поселок, в котором проживал Максимов.
Никто не оказал башкирам сопротивления, потому что сам боярин со своими людьми успел скрыться, а настрадавшиеся крестьяне встретили мятежников с восторгом. Узнав же о разгроме отряда Замараткина, они обрадовались еще больше.
— Братцы, теперь мы здесь хозяева! — крикнул кто-то.
— Поделим боярское добро!
— Верно, он ведь нажил его нашим потом!..
И русские крестьяне, подзадоривая друг друга, стали растаскивать по своим избам максимовское имущество. А то, что не могли унести, с остервенением ломали и рушили. Растащив мешки с зерном, принялись со скандалом за дележ свиней и птицы.
Когда в боярском хозяйстве уже нечем было поживиться, одна толпа бросилась грабить поповский дом, другая — церквушку, а остальные нацелились на усадьбы приближенных Максимова…
Башкиры лишь молча наблюдали за происходящим. Запрещенная для употребления живность мусульман не интересовала. Устроившись к вечеру на краю поселка, они затеяли в честь первой своей победы пир. Для русских крестьян, захотевших участвовать в мэжлесе, башкиры сварили баранину, а для себя — конину.
С наступлением темноты вокруг жарких костров собрались кучками люди и приступили к трапезе. Русские пировали вперемешку с башкирами.
Нахлебавшись сивухи и вина из боярских погребов, крестьяне затянули какую-то песню. В свой черед и башкиры завели под курай «Яйляулек»[59].
В самый разгар гулянья из поселка примчался перепуганный подросток. Трясясь и безумно вращая глазенками, он прохрипел:
— Боярские хоромы горят!..
Вместо того чтобы броситься тушить пожар, какой-то русский парень радостно воскликнул, икнув:
— И-и поделом!.. Нам-то что?!
— Да ты че мелешь, Миколка! Неровен час, огонь-то и на наши избы перекинуться могет, — закричал сидевший рядом товарищ. Наскоро перекрестившись, он бросился в поселок.
Остальные же не стали себя утруждать, остались на своих местах. Чтобы успокоить мальчонку, мужики заставили его глотнуть крепкого винца и принялись расспрашивать, как развлекается в поселке народ.
— Кто ж запалил боярское гнездо, а? — поинтересовался кто-то.
— Да кто ж его ведает, — пожал плечами отрок, хмелея. — Сперва увидал я, как за изгородью полыхнуло — стог прошлогодний занялся. Потом огонь перекинулся на амбар, а опосля — на хоромину. Ежели всем скопом за дело взяться, небось враз потушили бы.
Бородач залился смехом.
— Иван Федорыч, чай, щедро наградил бы тебя, ежели бы ты дом ему сберег. Хе-хе, как же, всенепременно отблагодарит… Держи карман шире!
— Верно, шиш тебе будет с маслом! — закивал его сосед.
— Ишо мало досталось боярину ненасытному!
— Так ведь с нас же за убытки и взыщет!
— Дюже испужался!..
Тем временем пламя взметнулось кверху, затмив звезды.
Пожарище полыхало едва ли не до рассвета…
Как только из-за гор показалось солнце, Хары-Мэргэн потянулся, встряхнулся и поднялся на ноги.
— Братья, пора. Пока не отыщем злодея Замараткина с бояром, покоя нам не видать.
В надежде на легую наживу за башкирскими джигитами увязались мужики, коротавшие вместе с ними ночь.