На фото мой друг улыбался. Тепло так, мягко, как никогда не улыбался рядом со мной. Всегда в уголках его губ была хитринка, некая таинственность, присущая каждому агротору.
- Ты знал, на что шел, - бросила я памятнику. – Я тысячу раз предупреждала, и тысячу раз ты пропускал это мимо ушей. Глупец. – Замутненному сознанию показалось, что изображение Миши насмешливо выгнуло брови. - В твоей смерти я не виновата. Слышишь меня? – Я подняла глаза вверх, глядя на мерцающие звезды. Они ведь уже мертвы давно, а до нас только дошел их свет через огромное расстояние. А те звезды, которые пока живы, в ночном небе незаметны. – Все, на что я надеюсь… Миш, я надеюсь, что ты не верил тем слухам про меня. Наверное, это выглядело бы как предательство. Я бы не сбежала, не сообщив тебе… Клянусь.
- А мне такое можешь сказать?
Я резко развернулась, уронив бутылку. Остатки шампанского противно зашипели, растекаясь лужицей под ногами.
Матвей выглядел изумительно в длинном черном пальто. Его волосы чуть отросли с того момента, как я его внимательно разглядывала в прошлый раз. Девять ужасных лет. Те две случайные встречи, когда я видела его в Питере и во мраке автомобиля, можно не считать.
- Ты что здесь делаешь? – возмутилась я, независимо засунув руки в задние карманы джинсов.
Матвей насмешливо хмыкнул и спокойно признался:
- Слежу за тобой.
Я недоуменно моргнула. Ответ был достаточно неожиданным, и я растерялась.
- Зачем?
Он задумчиво посмотрел мне в глаза и медленно пожал плечами:
- Сам не знаю. – Матвей вздохнул, сделал шаг вперед и растерянно протянул: - После того, как увидел тебя в то утро с оборотнем, не могу нормально жить. Постоянно возвращаюсь мыслями к тебе. Хреново, правда?
Ругательства с его губ звучали забавно. Я скривила губы в подобие улыбки и опустила глаза.
- Сонь, ты сука, - вдруг сказал он. – Если бы ты лично бросила меня, то я бы смирился. Было бы тяжело, конечно. Если бы, если бы… Условное наклонение – бессмысленная ерунда. Ты сбежала от меня, предпочла работу, Земцова, да кого угодно! Просто глупая ветреная девка. Но ты ударила по моему самолюбию, - его равнодушный тон постепенно становился более злым, - заставила сомневаться в себе. За это я должен тебя ненавидеть.
С трудом сглотнув и проигнорировав болезненную тяжесть в груди, я высокомерно фыркнула:
— Это только слова. Ты ведь не просто так развелся с Агнией, а? Поэтому ты не превращал её в вампира, поэтому не боялся оставлять её одну ночью на набережной. – Матвей дернулся, очевидно, осознав, кто напал тогда на Агнию. – А что, сестренка не говорила о нашей недавней встрече? - Я сделала шаг вперед, максимально приблизившись к нему так, что наши дыхания сливались. – Я знаю, что ты чувствуешь, Вишневецкий. Знаю, что вот здесь, - я мягко указала пальцем туда, где часто стучало его сердце, - я все еще царствую.
На щеках Матвея играли желваки, дыхание от злости участилось и от со всей ненавистью смотрел на меня. Странная пьяная уверенность улетучилась, и теперь я хотела забиться головой в песок и никогда оттуда не вылезать.
- Я, наверное, пойду… - робко протянула я и повернулась.
Матвей схватил меня за предплечье и грубо развернул. Не успела я возмутиться, как он впился в мои губы, жадно снимая их, кусая, проникая внутрь рта. Словно обезвоженный странник в пустыне, наткнувшийся на оазис, он не мог утолить свою жажду. И я была ничуть не лучше. Прижалась всем телом, чувствуя страстные руки на спине и талии. Человек бы давно не выдержал сверхъестественно сильных объятий.
Едва дело зашло дальше поцелуя, и мужские руки оказались под моим растянутым свитером, я не выдержала и оттолкнула его. Матвей, сделав шаг назад, удивился:
- Я сделал что-то не так?
- Нет! Нет… Просто… - Ноги ослабли, и я опустилась на колени, сильно сгорбившись. Тело непроизвольно задрожало. Ночи в июле были теплыми, но внутренний холод никуда не делся.
- Сонь…
- Нет! – вскрикнула я, оттолкнув его руку. – Не прикасайся ко мне! Я такая… грязная…