Агния замолчала, давая мне время переварить услышанное. Но я не хотела этого, не хотела понимать и прощать её. Она забрала у меня Матвея, пусть и временно, и сейчас… не самое лучшее время для прощения.
- Как шея? - перевела тему я.
Агния криво усмехнулась.
- Останутся шрамы, но я их заслужила. Мне предложили операцию по их удалению, но я отказалась. Хочу, чтобы у меня было напоминание, что нельзя брать чужое.
Мы с Матвеем решили не устраивать слезных прощаний на перроне, так что никому не сказали, когда именно уезжаем. Просто в какой-то момент он заехал за мной, и я, взяв заранее собранный чемодан, поехала с ним на вокзал.
Конечно же, привыкший к роскоши Матвей купил купе класса люкс, в котором мы ехали только вдвоем. Меня это устроило, и несколько дней мы находились в тишине. Ни единого слова не произнес ни он, ни я: Матвей постоянно сидел в ноутбуке, что-то печатая. Если ему кто-то звонил, то Матвей выходил. Я тоже прихватила ноутбук, но часто отвлекалась, косясь на него. Так стало понятно, что он постоянно работает: на лбу его все не разглаживалась задумчивая морщинка, а губы были сильно искусаны. В какой-то момент я поймала его взгляд и, покраснев, поняла: не только я его изучала украдкой.
Близости между нами не было. Мы даже не касались друг друга. Внутри меня образовался какой-то барьер: если во время своих откровений на кладбище я с удовольствием отвечала на касания и поцелуи Матвея, то сейчас, в спокойной обстановке, каждый раз вспоминала Богдана. Это явно какая-то травма: чистым изнасилованием наш секс назвать нельзя было, но он не спрашивал моего мнения, так что… так что чувствовала я себя очень паршиво.
Не знаю, как, но Матвей это чувствовал. Он ни словом, ни взглядом не показал, что знает, насколько мне хреново, но очень деликатно избегал любого соприкосновения, даже самого легкого. И от понимания этого на глазах у меня наворачивались слезы, которые я поспешно стирала.
На третий день нашего путешествия, пока поезд стоял на вокзале какого-то города, мне пришло электронное письмо интересного содержания. Прочитав его, я громко захлопнула ноутбук и, закрыв лицо ладонями, расплакалась. Такой меня и застал Матвей, вернувшись из туалета.
- Э-э-эй, что случилось? - взволнованно спросил он, опускаясь передо мной на колени.
Я оторвала ладони от лица и посмотрела на него. Глаза такого любимого болотно-зеленого цвета обеспокоенно блестят, брови нахмурены… От понимания, что Матвей Вишневецкий, такой сдержанный, такой холодный, перестал играть со мной в льдину, я разрыдалась еще сильнее. Он сел рядом, притянул меня к себе и укрыл в своих объятьях. Под его руками стало легче успокоиться, и я рассказала ему о письме.
Многие, кто работал в полиции Москвы, все еще помнили мои заслуги, и поэтому мне без труда предоставили последние дела, над которыми работал Миша. Он выяснил о Волкове очень многое: контрабанда оружия, наркотиков, куча шантажей, убийств и даже изнасилований. Не только его, но и его стаи. Миша пытался его остановить, но Волков опередил его и убил. Было и еще кое-что, в чем был виновен Антон Волков: он убил Алину Кравчек, жену Дариуша и свою любовницу. Волков просто её трахал, не стремясь увести у мужа и сделать своей женой. И когда она забеременела, велел ей идти на аборт. Алина не послушалась и шантажировала его, поэтому он ранил её, а василиск волею судьбы добил беременную агротору. Все эти доказательства, с припиской о нелегкой судьбе Маши в роли жены Волкова, я отослала Дмитрию Корнееву, делегату оборотней в Совете.
У нас с Волковым был взаимовыгодный договор, я поклялась не вставать на его пути. Но я не обещала не выдавать доказательства его преступной деятельности Корнееву.
И вот сейчас Дмитрий Корнеев мне сообщил, очень кратко и сухо, что проблема устранена, Антон Волков казнен за свои преступления, и он лично присутствовал при его убийстве. Опека над его несовершеннолетним сыном перешла к бабушке Ильи по материнской линии.