Вдруг над лесом заблестел слабый огонек. Затем другой, третий.
Зародившись на чумных болотах, бесчисленные блуждающие огоньки затеяли свою игру в густой листве леса. Их слабый, зеленоватый свет неожиданно вспыхивал, трепетал несколько секунд и потухал.
При их слабом дрожащем мерцании туманы, расплывавшиеся в листве, принимали таинственные образы… со всех сторон оживали призраки. С дерева на дерево перебрасывали они свои развевающие одежды, колебавшиеся от ветра. Порой они соединялись вместе, образуя взлохмаченный хоровод. Они кружились в неопределенных очертаниях и рассеивались от одного дуновения. Не приняло ли одно из этих видений ужасающего образа? Но Абу-Гурун вдруг задрожал с головы до пят и я услышал, как застучали его зубы.
— Посмотри-ка, он ползет к нам, его длинные руки точно что-то косят.
Он еле-еле ворочал языком и хрипло докончил:
— Убежим скорей, это Азраил, ангел смерти!
Всю ночь метался нубиец, задыхаясь у костра перед тлевшими под пеплом углями.
Когда он поднялся для омовения, его лицо приняло свинцовый оттенок, а глаза еще более впали.
Тем не менее, мы не могли прийти к какому-нибудь решению.
Нам представлялись две возможности: или смело углубиться в лес, или идти до конца хребта, на котором мы находились и который окружал долину, соединяясь там, в смутной дали горизонта, с центральной цепью. В последнем случае нам предстояло очень долгое и мучительное путешествие.
Фои нетерпеливо вскочил на ноги, готовый пуститься в путь.
— Недалеко отсюда, — сказал он, — я знаю место, где гора спускается к опушке леса. Там, скрытые от всех глаз, вы можете разговаривать сколько угодно, прежде чем примете какое-нибудь решение.
Солнце приближалось к зениту, когда мы отправились к указанному месту. Утолив жажду, лежа на животе и уткнув носы в ласкающую влагу ручья, мы уселись на поросшем травой холмике. Глинистая почва была изрыта насекомыми и под жесткими злаками, прямо в помете антилопы, золотые навозные жуки спокойно скатывали свои шарики. Один из них, уцепившись задними ногами за шарик, который он только что изготовил, старался вкатить его на возвышение. При малейшем препятствии шарик вырывался у него и скатывался назад. Насекомое сейчас же снова принималось за свою работу. Муни, горевшая желанием идти лесом, подняла на меня свои бесстрашные глаза:
— Вот пример для нас. Посмотри на это настойчивое насекомое!
Склонив голову, она принялась снова за наблюдение.
Жук по-прежнему уцепился за свой шарик и уже успел несколько раз свалиться. Но, по-видимому, его мужество нисколько не было этим поколеблено. Настойчиво преследовал он свою задачу, с упорством, которое ничто не могло сломить. Абу-Гурун, растянувшись во весь рост, тоже с явным интересом следил за этим зрелищем:
— Вот он у цели! Нет, снова полетел кувырком!
Жук на этот раз остановился. Мимо него полз другой жук и между ними завязался короткий разговор. Что говорили они друг другу на неведомом языке, не двигая ни головой, ни туловищем, но все время сводя и разводя свои усики?
— Договор заключен, — объявил нубиец, — посмотри, первый тянет шарик своими задними лапками, а другой сзади подталкивает передними. Смелей!.. Ну, вот и влезли на верхушку холма.
Добрался ли жук до цели или хотел немного передохнуть, прежде чем продолжать путь? Но первое из насекомых, за сложными действиями которого мы наблюдали, с самого начала отделилось от шарика, второе же, наоборот, как будто еще крепче вцепилось в него, точно хотело подчеркнуть свое законное право на дележку.
— Ах! Шельма! — воскликнул с сияющим лицом Абу-Гурун.
Услужливый приятель жука оказался просто жуликом. Он незаметно напирал на шарик, который, наконец, потерял равновесие, повернулся на своей оси и перекатился вместе с жуком на другую сторону холмика. Трава была густая и мошенник, вцепившись в свою добычу, мгновенно скрылся.
Абу-Гурун захлопал руками. Его симпатии, естественно, были на стороне грабителя. Разбойничья душа нубийца сказалась во всей своей полноте.
От чего, однако, зависит иногда наше настроение!
Еще недавно, совершенно упавшие духом, теперь мы чувствовали себя значительно ободрившимися. Наши глаза были прикованы к ручью, шумные воды которого безостановочно бежали к лесу. Мы не произнесли ни одного слова, но все же думали об одном и том же.
— Не попытаться ли? — спросил Абу-Гурун, отвечая на мой вопрос, который я колебался высказать.
Он поднялся, лицо его выражало одновременно решимость и осторожность.
— Не попытаться ли? — повторил он, отчеканивая каждое слово.