'Потерял сознание' — констатировал Ахилл.
Херувим.
Существо звали Арест, что на языке единого межрасового языка Аль-Азифа означало — СМЕРТЬ. Оно было разумным и более того утверждало, что его раса была создана старшими богами. Его племя называло себя Херувимами. Херувимы стали первой разумной расой Аль-Азифа и после эпической битвы за право на существование с полуразумными рептилиями, открыли этот мир для других народов. Они жили семьями или как они сами называли — прайдами, по двенадцать особей в каждом. В каждой семье, есть вожак, которого все уважают и даже если, тот доживает до глубокой старости, его не бросают на произвол судьбы, но содержат до его естественной смерти. Жизненный цикл этих созданий, как узнал удивленный Ахиллес — составлял три тысячи лет. Однако по закону Херувимов, тот кто получил травму на поле боя или охоты и не мог претендовать на полноценную жизнь в своей семье — Прайде, должен умереть, так как он оказался слабее своего противника или жертвы и значит не имел право на продление рода. Как разъяснил Арест, все это делается для того, что бы сохранить лучший генофонд семьи. Ахеец правда не понял значение такого понятия, как генофонд, но переспрашивать что это такое, не стал. И так понятно. Желают сохранить кровную линию победителей.
Поначалу Арест не приходил в себя почти трое суток. Его тошнило. Для того, что бы хоть как-то облегчить страдания этого странного создания, Ахиллу пришлось поить этого монстра, что называется с ладошки. Пока крылатый был в без сознательном состоянии, Ахиллес наложил на его лапу что-то вроде шины.
'Что ж, это пока единственное чем я могу тебе помочь… Если у тебя все так же быстро заживает, как на кошках финикийцев, тогда это тебе в недалеком будущем вернет способность жить как и прежде'
Когда пришел день пробуждения, Арест долго не мог понять, что он делает под сводами святым дерева, в обществе ЧЕЛОВЕКА, который ко всему прочему, развел под святой тенью — красный цветок и жарил на его углях громадную вырезку Антилопы Хну. Однако ГОЛОД дал о себе знать. Арест физически чувствовал, что ослаб до такой степени, что не в силах сейчас даже пошевелить лапой. Посмотрев на свои ребра он ужаснулся. Те напоминали сгоревший остов корабля Минов.
Через еще четыре дня, он волей не волей привык к человеку. Как тут не привыкнешь, коли тебя чуть ли не каждое мгновение поднимают и заставляют лизать с ладони воду!?! Кормят кусками очень вкусного мяса. В общем, обходятся с тобой, как с котенком.
Через неделю, когда Арест почувствовал, что ударом лапы, способен разорвать презренного человека на куски, а ментальным ударом — превратить это существо в живого мертвеца, ему пришлось все-таки смириться с присутствием возле своей персоны самого слабого существа Аль-Азифа.
'В конце концов, он мог бы меня просто прибить, но ведь не сделал этого!? Ладно, пусть живет'
Так прошли еще пару недель. Человек ходил на охоту. Арест залечивал свои многочисленные травмы. Правда иногда в нем все-таки просыпался инстинкт Высшего и в эти моменты, он был готов растерзать наглого двуногого. Странным было же то, что в эти мгновения, когда они встречались друг с другом взглядами, Арест отмечал про себя, что человек не только не трепещет перед ним, но даже наоборот, иногда ведет себя по отношению к крылатому властелину, как бы снисходительно.
***
В один из вечеров Ахилл пришел с очередной охоты с добытой антилопой. Кинув ее невдалеке от баобаба, он с издевкой прокомментировал.
— Может уже пора самому выходить на охоту? Вижу, что твои бока Арест округлились. Выглядишь ты уже довольно прилично. В следующий раз пойдешь со мной. Будешь, по крайней мере, хоть дичь загонять.
Арест гневно произвел угрожающий рык и махнул своей гривой. Ахилл вытащил свой меч из щита и не спеша перекинул его за спину.
(Перекидывание щита, так же, как впрочем и владение искусством меча, Ахиллес обладал особым, так как сам их и придумал. Таким мастерством введения боя в последствии не смогли овладеть даже спартанцы, удививших самого Креза своим искусством ведения войны под Фермопилами. Щит он не закидывал, как все ахейцы и дорийцы на правое плечо, а перебрасывал его. То есть он просовывал свою голову и правую руку через кожаный ремень щита. В битве, щит так хорошо прилегал к бронзовым пластинам панциря, что позволял проделывать любые маневры и не в коем мере не стеснял движения воина. Эллины же, при отступлении, просто закидывали свои тяжелые гоплоны на плечо, прикрывая тем самым спины от дротиков и стрел. Если бы воин решил в таком виде драться в индивидуальной схватке, такое ношение гоплонов, лишь стесняло бы движение воина).
— Послушай Арест. — Ахиллес обратился к соседу хмуря брови. — Не вздумай нарушить наш договор. Я бы тебя и при здравии мог бы без проблем пригвоздить к земле, а в данном случае и подавно запросто перережу глотку. Так что перед тем как тебе захочется попробовать мое тело на вкус, помни о том, что только что услышал.
По мимике звериной морды Херувима было видно, что тот шокирован. Затем в мозгу Ахиллеса проявилась звериная ярость.
— Да знаешь ли ты человече, что я с тобой сделаю, если только этого пожелаю. Твоими останками я сейчас разукрашу это святое дерево.
Ахиллес ни чего не ответив, положил возле себя свой бронзовый меч и осмотрел его лапу. Она почти зажила.
— Да кстати. Невдалеке я заметил огромных псов. Они опасны для нас, как думаешь?
После продолжительного молчания Арест все-таки ответил.
— Да человече.
Ахиллес осмотрелся вокруг и просто вымолвил
— Ну, вот и хорошо.
***
Прошел месяц с тех пор, как Ахилл встретил Ареста. За это время он не раз был поражен причудливым характером это злобного и независимого существа, которое считало себя царем не только всего животного мира Аль-Азифа, но и всех разумных рас. Было ли у него больное самомнение насчет своей персоны или же оно и в самом деле имело такую силу в этом мире, как бы там ни было, Ахиллес решил подружиться с херувимом и по возможности приручить. Он добывал еду, охотясь в основном на длинноногих сайгаков и антилоп, крылатый лев… Все время сидел ничего не делая лишь изредка прохаживаясь в тени баобаба.
К концу месяца они привыкли к присутствию друг друга и стали спать по очереди, сторожа друг друга от возможных агрессоров. У херувима лапа практически зажила, однако быстро бегать и в полноценной мере опираться на нее, по его заверению, он еще не мог. Однажды вечером сидя у небольшого костра, на котором Ахилл каждый вечер готовил себе пищу (топливо он брал прямо с места своей стоянки, основательно порядив этим крону баобаба), Арест довольно мурлыкая после поедания ляжки сайгака, 'сказал':
— Знаешь Ахиллес (вот уже пол месяца, как он обращался к человеку по имени отказавшись от эпитета — ЧЕЛОВЕЧЕ), когда я совершу предназначенное, я возьму тебя жить в свою семью. Ты будешь в моем прайде моим советником.
— Нет уж. Спасибо. Я как-то сам определюсь, как мне дальше жить.
Ты что считаешь, что жить в семье херувимов, это постыдная участь? — он привстал и начал угрожающе бить кончиком хвоста из стороны в сторону.
— Слушай Арест… — Ахилл блаженно потянулся и вымолвил подавляя зевоту — …Свои кошачьи замашки оставь для представителей своего племени, а меня ими не рассмешишь. Да кстати… — он направился к своим доспехам и стал их энергично надевать. — Сейчас, в скором времени я тебе продемонстрирую, что бы я с тобой сделал, не уступи ты мне… К примеру тропу на водопой.
Он надел шлем поднял свой щит и взял прислоненное к стволу копье. Посмотрев на север он изрек:
— Скоро у нас появятся непрошенные гости. Сколько бы их ни было, ты должен оставаться на этом месте. Если мне и понадобиться твоя помощь, то я незамедлительно дам тебе знать.
Херувим посмотрел в ту сторону куда был устремлен взор человека и приглядевшись, как всегда мысленно заметил: