Ахеец понял, солдаты хорошо обучены, но несколько медлительны. Сказывалась излишняя мышечная масса. После того, как он сделал вокруг построения круг почета, крайне правый воин замешкался. В его глазах читался страх.
Он интуитивно понимал, что когда этот странный боец начнет свою атаку, то скорее всего, начнет ее именно с него. Предчувствие его не подвело.
Ахеец начал сближение. Он со средней скоростью, в считанные секунды покрыл небольшое расстояние и продемонстрировал свой первый прием. Скачок в лево и угол его атаки смещен в левый фланг построения. Скачок в право и под возможной атакой оказывается центр.
Даже Дерт невольно подался на пол шага назад.
Резкий прыжок и прикрывая туловище своим тяжелым щитом, Ахиллес взвился в воздух. Своим левым краем щита, он отвел копье противника второй шеренги и заставил смертоносное острие пройти с правой от себя стороны. Удар занесенной правой руки с тяжелым коротким попьем, пришелся в центр черного щита крайнего воина. В свой удар он вложил то, что херувим называл приемом красной магии. Кончик его копья стал сосредоточением силы, которая ударила сама по себе.
Темнокожий воин успел поднять свой щит и страшный удар заставил его отступить на два шага назад. Ударившись своей обнаженной спиной в щит сзади стоящего товарища, оба повалились на золотой песок арены.
После нанесенного удара, Ахилл тут же забежал в тыл всему построению и перехватив свое копье для метания, в следующее же мгновение, метнул его со всей силой, на которую только был способен. Черное древко с бронзовым наконечником ужалило очень ощутимо. Оно навылет пробило спину первого гивейнсгого ратника, пронзило тело рядом стоящего товарища и обрело покой лишь в плече третьего солдата. Боевое построение распалось на глазах. Медлить было нельзя и поэтому, Ахиллес ринулся в самую гущу своих врагов. Со звоном выхватив меч, он принялся кромсать растерявшихся чернокожих гигантов. За неполных пять минут из десяти человек, на арене остались стоять только двое испуганных гивейнца. В воздухе повисла гнетущая тишина.
Ахилл стоял в между двумя противниками и ждал их ответных действий. Однако ни кто из них не спешил расстаться со своей жизнью и тут произошло невозможное. Два простых воина подняли в ритуальном знаке свою правую руку, и во все услышанье признали свое поражение. Что ж, Дерт был уже мертв можно было и простить этих темнокожих ветеранов.
Зрительские трибуны взорвались громом рукоплескания. Бои второй категории можно было считать завершенными. Действительно, ни кто больше не посмел выйти и оспорить воинское превосходство светловолосого имномирянина.
Абсолют.
Гимина была в бешенстве. Она уже в десятый раз отмерила расстояние совей опочивальни. Ее душила злость и страх.
'Этот человек должен умереть. Но кто на это способен. Своей удивительной техникой, он поверг в шок даже бывалых солдат ее народа. Все граждане Гивейна вместо того, что бы возненавидеть голубоглазого, теперь боготворили его, как настоящего бога.'
— Повелительница к вам посетитель. — молодой аристократ испуганно склонил свою спину, как обыкновенный воин, хотя по этикету, должен был просто преклонить свою голову.
— Кто там еще? — в бешенстве выпалила царица.
— Предводитель Минов Трру.
'Хвала богам. Вот и решение всех проблем'
— Пусть войдет. — тихим шепотом произнесло царица.
В покои Гимины вошел тот, кого долгое время называют не иначе как Абсолют. Мин имел два с половиной роста в вышину. Его большие дугообразные рога были покрыты позолотой. Широкая бочка образная грудь. Громадные узлы нечеловеческих рук. Казалось одного удара кулака, хватило бы для того, что бы отправить в беспамятство даже тягловое животное хунов. Черные бусинки холодных глаз, презрительно уставились на ту, перед взором которой падали ниц тысячи свободных поданных.
— О великий воин… Рада тебя приветствовать в своей опочивальне. Хорош ли был твой путь к стопам моего града? — учтиво поинтересовалась царица.
— Нет. На мой отряд не соизволили напасть даже самые паршивые выродки твоей расы. — с характерным скрипом в голосе ответил рогатый гигант. — Мой топор давно не пробовал свежей крови и это меня тревожит.
— Ну, ты же знаешь великий Трру… Торг! Все обиды на время забыты. Многие еще чтят древние заповеди наших предков.
— Да, я знаю. — фыркая произнес мин.
— Но твое страстное желание услышано богами. Тебя ждет великий бой. На нашем золотом песке появился воин осмелившийся бросить вызов самому Трру. Он кричал у всех торговых палаток торговцев, о том, что Трру трус и что если он завтра не появиться перед ним на растилалище, он будет считать расу минов лишь скотом пригодный в пищу.
Трру издал такой рев, что от страха, Гимина невольно присела.
— Я только прибыл в твой город царица и думал, что бой за обладание будет только через два дня. Что же произошло и кто этот червь, посмевший бросить мне вызов прибегая к таким словам, порочащих доблесть всей моей расы.
— Ахиллес. Царь каких-то мирмидонцев, пришедший в наш мир для того, что бы уничтожить по его словам все расы нелюдей и возродить величие ЛЮДЕЙ.
Мин долго буравил Гимину своим тяжелым взглядом, после чего торжественно произнес:
— Он умрет завтра. Прямо на арене Торга и из его черепа я сделаю себе чашу из которой будет пить любой из моих многочисленных рабов.
***
Белый был в бешенстве. Он увидел вчера того, которого можно смело назвать Абсолютом. Да, его питомец ему не ровня, а по сему он должен умереть. Отдав своим двум оставшимся в живых подчиненным приказ, приготовиться для выступления, он вышел на улицу. Долго бродя среди ненавистного им сброда торговцев, Белый подошел к сараю, который охранялся отрядом гивенской стражи. Это деревянное сооружение было местом где хранились, все выставленные бойцами поруки. Здесь ютилась и та, которая была объявлена неврами своей залогом на этих боях. Та, которая теперь должна была стать собственностью голубоглазого человека. Подойдя к страже, Белый объяснился с их командиром и заплатив большую мзду, направился в сопровождении пяти воинов в глубь строения. В бамбуковой клетке сидела его недавняя пленница. Увидев приближение невра, принцесса закрыла от него своими ладонями лицо и стала рыдать.
— Запомни самка. Я еще полакомлюсь твоим мясом. Пусть не сегодня, но обещаю тебе, что это произойдет в недалеком будущем. — его мысли были столь же остры как и его два клыка, которые по обычаю этого народа, располагались на спине в драконьих ножах.
При каждой мысли принцесса еще больше сворачивалась в комок. Комок страха и унижения.
— До встречи Мия. — развернувшись, Белый направился в свой походный стан.
Вожак твердо решил, что Сидская принцесса, которая так необходима вурдам, не достанется ни кому. Даже минам. Если после сегодняшнего поединка, все достанется человеку, он атакует его караван при выходе из лесной чащобы Гивейна и единственной целью этой засады, станет именно принцесса. Если же сидская самка достанется минам (в случае если победитель второй категории решался вызвать на поединок самого Абсолюта, в случае своей смерти, все поруки передавались победителю), то невры совершат аналогичное и с их караваном. Белый понимал, скорее всего все они погибнут.
'Но и принцесса не останется жить.'
Войдя в купленный у хунов расписной шатер, он отдал новый приказ:
— Идем посмотрим главный поединок после чего немедленно покидаем торг и в лессу станем ждать дальнейших действий со стороны сегодняшнего победителя.
***
Ахиллес словно в нерешительности переминался с ноги на ногу. Далеко впереди стоял его огромный противник. Херувим ему довольно подробно описал и даже показал то, как выглядит любой из минов. Да, противник этот выглядел во истину устрашающе. Победить такого, в честной схватке, не представлялось ни какой возможности. Арест настойчиво убеждал Ахиллеса отказаться от его участия в сегодняшнем бое. Но у Ахиллеса не выходили из головы брошенный ему вызов одним из рабов рогатых.
После того, как он с Сайрой и Арестом сидели в шатре Михруаба и обменивались впечатлениями от победы Ахиллеса над десятью гивейнскими солдатами, в шатер проскользнул невысокий гоблин из слуг главы каравана, и заикаясь объявил, что великого воина хочет видеть один из рабов минов. Рабом оказался человек. На носилках внесли изуродованное тело. Раб принадлежал к расе аргосцев. Руки и ноги бедного человека были отрублены и из их обрубков брызгали во все стороны кровавые струи.