– Нет – он умолял, ныл и плакал как девчонка.
– Ты врёшь! Врёшь, дрянь такая!
– Не вру. Он ныл, он был так жалок, что я протянула ему руку, коснулась его... дура, конечно, но что уж тут поделаешь?
– И что было дальше?
– Он тут же вцепился в меня, заверещал слова благодарности, но тут земля подо мной снова посыпалась, и я упала в могилу. Говорю же, дура. Нужно было оставить этого уродца умирать. Но я пожалела убогого, поэтому теперь я обречена. Мертвец сумел утянуть меня за собой. Если даже ты меня не убьёшь, я всё равно умру. Поскользнусь и сверну шею, упадёт что-то с крыши или я попаду под машину – всё что угодно. Подавлюсь чебуреком, в конце концов. Вещие сны – это не хухры-мухры.
– И ты, правда, в это веришь?
– Верю, поэтому и не боюсь. Зато ты теперь трясешься, как затравленная шавка. За тобой охотятся, придёт час, и ты поплатишься за то, что сделал.
Саша вытерла руки салфеткой и выкинула её в урну вместе с пластмассовым стаканчиком.
– Ну всё, где там твое легендарное оружие... твоё копьё?
Убийца, скрепя зубами, расстегнул куртку. Под мышкой на ремнях у него висел длинный штык-нож с деревянной ручкой: кольцо для ствола; чёрные ножны из стали, с крючком и шариком на конце.
– Ннн-е копьё. Я убиваю этим. Австро-Венгерский штык образца 1895 года. Ккк-упил за большие деньги – раритет, – не то по привычке, не то и впрямь от страха, он снова начал заикаться, потом ухватил Сашу за талию, притянул к себе, блеснула сталь, – Ну что, неужели не страшно?
Парень пытался вернуть своему голосу твёрдость, но это не получалось; Саша смотрела своему убийце в глаза и усмехалась. Тот застонал, дёрнулся... клинок вошёл в самое сердце, Саша медленно опустилась и упала на мягкий и чистый снег.
– Ддд-ухга ты, такая же ддд-ухга как и все остальные, никакого копья у меня нет. Ккк-опьё – это я!.. я сам, – взвизгнул убийца и сбежал вниз по ступенькам подземного перехода.
***
В подъезде пахло сыростью и кошачьей мочой. Кропоткин поднялся на пятый этаж; вот она – номер девятнадцать. Он позвонил. Дверь открыла пожилая женщина в стареньком, но довольно чистом халате и тапочках.
– Здравствуйте, извините за беспокойство, – Пал Палыч протянул женщине удостоверение. – Я ищу Марию Геннадьевну Сидорину.
– Это я, – голос у женщины был высокий, но твёрдый. – Чем, как говориться, могу?
– Я расследую серию убийств, случившихся в нашем районе за последний месяц. Могли бы мы с вами поговорить о Братьях Копейцевых. Вы ведь хорошо знали их родителей и, если не ошибаюсь, даже являлись, как говорят, другом семьи.
Женщина кивнула, пропуская Пал Палыча в квартиру.
– Я знала, я чувствовала, что с этими мальчиками случиться какая-нибудь неприятность. Разувайтесь, пойду поставлю чайник.
В комнате стояла скромная мебель, на стенах висели картины и цветы. Уютненько. После обшарпанного и загаженного подъезда, Кропоткин почувствовал себя комфортнее.
Через десять минут Пал Палыч, сидя в стареньком кожаном кресле, потягивал душистый чаёк, перед ним на журнальном столике стояла миска с печеньем и вазочка сливового варенья.
– Глеб и Егор... поначалу – это были самые обычные ребята, похожие друг на друга как две капли воды. Их мать работала в центральной библиотеке города, отец был главным инженером на оборонном заводе. Ну, знаете, они ещё самолёты выпускают. И всё бы было хорошо, не случись той самой аварии. Андрей Борисович, это их отец, повёз мальчиков на рыбалку. Туда приехали многие его коллеги, ну, и как понимаете, что ещё делают на рыбалке? Выпивают, конечно. Андрей Борисович до этого никогда не пил, а тут... Поссорился он там с кем-то, не знаю уж из-за чего. Расстроился сильно и за бутылку схватился. Переборщил он в тот раз со спиртным, утром ещё похмелился и сел за руль. Это мне один наш общий приятель рассказывал. Результат не заставил себя ждать – машина слетела в кювет. Андрей Борисович и Глеб отделались ушибами, а вот Егора собирали буквально по частям. Открытая черепно-мозговая, перелом позвоночника. Парень к счастью выкарабкался, но результат: ходил всё время скрюченный как креветка, зрение испортилось, почти не видел ничего, а уж про то, как изменилась у парня речь... Он и до этого немного картавил, а тут ещё и заикаться стал. Плюс ко всему врождённый порок сердца. Андрей Борисович возил сына по лучшим клиникам, но врачи оказались бессильны что-либо исправить. Мальчик перенёс несколько сложнейших операций, в итоге проблемы с сердцем только обострились из-за частого применения наркоза.
Инесса Юрьевна, это мама, мужу не простила того, что он сел нетрезвым за руль. Они стали часто ругаться и, знаете, как это бывает... Короче, через год примерно, они развелись. И знаете, до чего ещё додумались – Глеб остался с отцом, а Егорка с мамой. А ведь близнецов нельзя разлучать, не то беда будет. Но Инессе и этого оказалось мало, она ещё фамилию поменяла, взяла свою девичью – Пятаева, и себе, и Егору.