Другой трудностью, которая ждала его, был сам цесаревич. Вроде бы совсем юнец двенадцати лет отроду, с которым у него, как у педагога с огромным стажем, совсем не должно быть проблем. Сколько таких сорванцов в будущем прошло через его руки, не сосчитать. Казалось бы, справиться с одним единственным ребенок — плевое дело, но не тут-то было.
— … Крепкий орешек, об который можно с легкостью обломать зубы.
Дело было в том, что Константин был младшим сыном Николая Первого и не считался наследником престола. К роли будущего императора готовили старшего сына Александра, к услугам которого были лучшие учителя и воспитатели, максимум внимания отца. Константин же должен был пойти по стезе военного и возглавить впоследствии военное или морское ведомство что и определило характер воспитания и обучения. Насколько понял Пушкин, цесаревича обучали спустя рукава, науки давали в усеченном форме. За его успехами никто особо и не следил. Как говориться, читать, писать и считать научился и отлично. О какой-то глубине знаний можно было и не мечтать — история давалась обрывочно и виде сказок и легенд, физика и химия преподавалась на уровне детского сада (дождь пошел, потому что Боженька гневается). Словом из Константина готовили классического солдафона, который никогда не должен был составлять конкуренцию старшему брату. Теперь уже и не понятно, намеренно ли это делали или просто так случилось само собой.
— … Эти дебилы из мальчишки сделали самовлюбленного неуча, к тому же чрезвычайно обидчивого пацана. И если сейчас потакать каждому его желанию, как будущего императора, то из него вырастет настоящее чудовище… Тем более уже пару звоночков прозвенело.
Вчера, когда они остались наедине, Николай Первый кое-что ему рассказал о младшем сыне, что совсем не красило цесаревича. Когда юный Константин только узнал о своем новом качестве, то сразу же приказал охране высечь своего слугу. Мол, тот был недостаточно расторопен и смел спорить с ним. Солдатам же пригрозил, что если не будут его слушаться, то после вступления на престол их вместе с семьями отправит в Сибирь на пожизненную каторгу.
Когда же Пушкин посетовал на то, что поставленная задача выглядит довольно сложной и едва ли выполнимой, то император в ответ махнул рукой. Словом, дал полный карт-бланш на методы воспитания.
— Вот тебе и новый ученик… Звереныш, ей Богу.
Конечно же, все эти трудности Александр понимал, и даже осознавал, что скорее всего не справится с этим невероятно сложным делом, но все же не мог взять свое слово назад и отказать от предложения Николая Первого. Ведь, это предложение, по-хорошему, и было тем самым шансом что-то изменить в стране и, главное, в ее тяжелом, кровавом будущем.
— Чего я до этого делал? Какие-то газетки, журналы печатал, учебнички в школы писал, школьные олимпиады организовывал, писал стишки и рассказики… Смех один, капля в море! А здесь я смогу воспитать нового императора — просвещенного императора, прогрессора, имя которого прогремит в веках и который убережет Отечество от всех будущих бед и невзгод. Вот это шанс, это настоящая сверхзадача!
Чуть постояв, поэт вскинул голову, сжал кулаки. Что он в самом деле? Прошел, можно сказать, через огонь, воды и медные трубы, а здесь стушевался, даже не попробовав. Нет, так не пойдет!
— … Ладно, хватит сиськи мять, пора, — твердо произнёс он и с решимостью переступил порог дворца. — Про сиськи, конечно, вульгарно, и недостойно великого поэта, но ситуация требует.
Александр быстро прошёл холл, холодно кивая попадавшимся навстречу знакомым и незнакомым людям. Разговоры разговаривать сейчас не было времени, да и желания.
— Александр Сергеевич, дорогой, вы уже пришли, а мы вас ждали только к полудню, — из какой-то комнаты выскочил раскрасневшийся полный мужичок, прежний наставник цесаревича. Сам широко улыбался, а в глазах застыла тревога и даже страх. Явно не хотел тёплого местечка лишиться. — Позвольте представиться, Михайлов Пётр Иванович, из Тамбовский дворян мы, значит-ца. Титулов больших не имеем, но при дворе давно обретаемся.