— Полегче, полегче, — послышался голос капитана. — Этого сказано просто взять. Забраслетить его и в машину.
Кто-то наступил мне на спину, вдавливая липом в грязный снег. На руках щёлкнули, туго затягиваясь, наручники. Меня подхватили и поволокли к стоящему неподалеку микроавтобусу мимо Мишани, хрипящего что-то и пускающего кровавые пузыри. Двери с грохотом захлопнулись, и машина сорвалась с места. Не удержавшись, я кубарем покатился в самый конец салона, больно ударившись головой о металлический каркас сиденья. Потом приподнялся, пытаясь определить, куда меня везут. Чёрт, на кого мы нарвались? На настоящих ментов или на отморозков, орудующих среди бела дня, которым приказали хорошенько проучить меня? Впрочем, какая разница. Добра ждать не приходилось ни от тех, ни от других. Машина между тем остановилась около серого здания, в котором я опознал один из РОВД. Значит, всё-таки менты.
— Эй, ты, выходи! Быстро! — меня ухватили и выволокли на улицу. — Пошёл вперед! Живо, сука!
Автоматный ствол снова въехал в затылок, разрывая кожу. Тёплая струйка крови скатилась за воротник рубахи, неприятно щекоча спину.
— Направо! Прямо! — командовал невидимый голос, ведя меня по коридору и время от времени подгоняя ударами приклада по рёбрам. — Стой! Мордой в стену! В стену, я сказал!!
Размазав о шершавую стену мою физиономию, он удовлетворился достигнутым и ненадолго оставил меня в покое.
— Товарищ майор, задержанный к вам. Заводить? — услышал я за спиной.
— Взяли? Давай его сюда, — обрадовались ему в ответ.
Дёрнув закованные в «браслеты» руки вверх, конвоир заставил меня согнуться до земли, потом развернул и пинком впихнул в комнату. Пролетев по инерции несколько метров, я рухнул на колени.
— Какой ты неуклюжий, Махницкий, — посочувствовали мне. — Кривченко, посади его на табурет.
— Сам сядет, не маленький. Ну, сука! — удар ботинком в лицо последовал незамедлительно.
Я выплюнул на пол кровь, заполнившую рот, и неловко взгромоздился на стоящий посреди комнаты табурет. За столом передо мной сидел толстый лысый тип с одутловатым лицом. На вид ему было лет сорок. Под глазами с красными прожилками вен набрякли тяжёлые мешки, выдавая пристрастие их владельца к спиртному. Одет он был в гражданский костюм.
— Вот теперь другое дело, — довольно протянул он. — Ну что, Махницкий, готов к разговору?
— Всегда готов, — буркнул я. — Как юный пионер. Только сначала хотелось бы узнать, за что меня арестовали.
— А тебя никто не арестовывал, — рассмеялся он, скаля жёлтые прокуренные зубы. — Пока тебя просто задержали. Чувствуешь разницу?
— Угу.
— А задержали тебя тоже не без повода. Вооружённое нападение на инспектора ГИБДД, да ещё с соучастником, да ещё в момент, когда бедный инспектор был при исполнении — как по-твоему, это повод или нет?
Я уткнулся взглядом в стену над его головой, разглядывая висящий там портрет президента, и промолчал.
— Не хочешь со мной говорить? Зря, — огорчился он. — Ну да это дело поправимое. Кривченко!
— Чего? — в кабинет просунулась голова ОМОНовца.
— Что ж ты мне сюда глухонемого приволок? Молчит, понимаешь, как партизан. Ты бы проверил, может, притворяется?
Я был внутренне готов к удару, но того, что он будет настолько сильным, не ожидал. Кривченко, надо отдать ему должное, «работал» с душой. Перекувыркнувшись, я слетел с табурета и со всего маху въехал в стол своей многострадальной головой.
— Ну что, не заговорил ещё? — склонился надо мной толстый майор.
— Сволочь ты, — с трудом проскрипел я.
— Ай-ай, — пристыдил он меня. — Где ж ты таким словам нехорошим научился? Кривченко, посади его.
— Да он сам…
Не дожидаясь очередного удара, я дополз до табурета и вскарабкался на него.
— Ладно, Кривченко, пока свободен. Итак, Махницкий, теперь ты можешь говорить?
— Да, — ответил я, сплёвывая кровь.
— Вот и прекрасно. Посмотри, до чего тебя упрямство довело. Сидишь весь в кровищи, живого места не осталось. Слушай, Махницкий, ты ведь врач? Чего ж тебя так тянет с криминалом дружбу водить? Зачем тебе это? Острых ощущений ищешь? Думаешь, я поверю в сказки про «чеченский синдром»? В то, что ты никак не перебесишься после войны? Не поверю, не проси. Это пускай такие же, как ты, олухи в белых халатах слёзы над «чеченцами» и «афганцами» проливают, а я не буду. У нас вон почти весь райотдел в командировках там перебывал, некоторые не по одному разу. И ничего, никто после этого не начал в Рэмбо играть.
— Протирать штаны на блокпостах и жрать водку, считая дни до конца командировки, — это не значит воевать, — скривился я.