Холодные капли подтаявшего льда смешиваются с гутой кровью. Мясо достаточно подтаяло, чтобы волокна размякли. Ворот потрепанного халата окрашивается в бордовые оттенки.
Мужчина не отводит взгляда от дамы, но я ощущаю, что до его бронированной башки тоже доходит понимание, что у монстра больше шансов найти понимание с другим монстром.
– Заявляешь, что он твой, но на пришлом нет твоих меток. – Закономерное возражение кимпуруши.
Несогласно вздергиваю губу.
Как это нет меток? Разок этого идиота я точно долбанула.
– На мне метка чиат’ра. – Продолжая прижиматься всем телом к мужчине, поворачиваюсь к кимпуруши. – Делает ли это меня участником ритуала невест?
Отнимаю кусок мяса от раны. Демонстрирую.
Женщина вздрагивает. Недоверчиво щурит глаза. Втягивает воздух. Почти тянется, чтобы приблизиться, но останавливается в нескольких сантиметрах от искрящей полусферы, постепенно теряющей свою структуру.
– Опусти, – приказываю колдуну, чувствуя, как распадаются на куски обрывки чар. Еще чуть–чуть и щит падет бы сам, демонстрируя нашу слабость и несостоятельность.
Мужчина подчиняется. Свечение рассеивается, уносясь куда–то к горизонту, где темные полосы неба грозятся вот–вот расползтись лоскутами.
Кимпуруши склоняет голову набок.
– Та чиат’ра наглоталась янтарных слез. – Чуть осторожно произносит женщина. Что ж, она в курсе дела. Это дает нам немного веса. – Что может оправдать твоего колдуна?
– Он ступил на территорию кимпуруш, чтобы исполнить те обязательства, которые взял на себя ваш коллега, а выполнить не смог. – Сглатываю. Мое тело дает сбой. Скоро оно начнет перераспределять ресурсы и очень вероятно, что из–за повреждения, выбирать, какие функции отключатся, буду не я. – А именно – обеспечить мне защиту.
Повисает тишина.
Эти слова – хороший аргумент. Даже для меня.
Территория, иерархия, сила, взятые обязательства – вот на чем держится любой участок Изнанки. Да и человеческий мир отчасти тоже. Но, кимпуруши, оторвавшиеся от своих корней и не до конца влившиеся в новую систему, теряется в выстроенных веками традициях.
– Ложь! – рявкает златокудрая, и на мгновение приятные человеческие черты лица искажаются звериные. – Пробирочной не могли обещать защиту! Кто это был? Кого ты обвиняешь? – Она устремляется ко мне. Почти вплотную. Возвышается. Колдун рядом издает почти змеиное шипение. – Имя. – Требует она.
Капюшон.
На Изнанке не требуют имен. Достаточно запаха или остатка эманаций.
Веду плечом, забыв, что это может вызвать боль. Запах прячется за слоем засохшей крови, алхимическим душком, колдунскими силами, энергией Древнего и крошевом стеклянных бурь. Я ощущаю чужое обещание отголосками. Оно на коже, тянется ниточкой к моей сути.
Все это можно было бы передать настойчиво кимпуруши одним легким посылом. Но Древний заблокировал рвущуюся наружу сущность, превратив меня в самую обычную самку, изведенную людской химией.
– Не спросила имени. – И раз я генник из пробирки, как–то подтвердить слова я не смогу.
Женщина фыркает.
Волоски на загривке встают дыбом. Радужки расширяются.
– Надоело. – Молвит она.
Если на ней и лежали печати контроля, они рушатся. Замки трещат.
Ее глаза окончательно теряют человеческие очертания. Зрачки сужаются до вытянутых миндальных пропорций. Поза больше не излучает готовность самки к привлечению партнера. Передо мной хищник.
Кимпуруши вокруг занимают позиции. Колдун напрягается.
Губы дамы искривляются, и прежде чем она выносит смертельный приговор, воздух прорезает мужской выкрик:
– Джеда!
Голова женщины дергается как от пощечины.
Существо появляется откуда–то со стороны, где в темных сгустках и ночном мраке мое зрение, посаженное Древним, дает сбой.
Мужская фигура искривлена и лишена правильных пропорций. Оставшиеся куски одежды свисаю с него лохмотьями, темные от обилия крови. От него исходят волны Изнанки, и я готова поклясться, что он вот–вот перекинется в иную форму.