Капюшон.
– Она не врет. Я дал ей обещание защиты на территории нома. И я не смог его сдержать, к тому же… – он морщится.
– Нет, не произноси этого! – В ужасе требует названная Джедой.
– …она мне помогла.
Когда это не получилось у тебя, – падает глухим упреком.
Обвинение направлено не в мою сторону, но все равно чувствую, как оно неприятной волной леденит кожу, иглами врезаясь между хитином.
Женщина отшатывается, ловит мой взгляд. И вновь в ней вскипает злость:
– Взгляд в пол! – Требует.
– Джеда, прекрати.
– Но, – скулит та, почти сжимаясь. Вот–вот втянет голову в шею и прижмет уши, – она смеет тебя оценивать.
Ловлю себя на том, что действительно таращусь на подранного Древним кимпуруши.
Смущение опаляет кожу вместе с удивлением. Вся моя кровь под расчет, и приливать ей к щекам не разрешали, но потеря контроля имеет небольшое оправдание.
Капюшон. Хорошее тело, крепкое. Мышцы натренированы. Упругая кожа с налетом золота – доступная броня без использования дополнительных изменений. Наверняка и с сосудами все в порядке и с ментальными блокировками. Любоваться и любоваться. Отличное было бы вместилище для моей сущности. Надежное.
– Айла, – молвит колдун.
Издаю осуждающий утробный рык.
Сама понимаю, что не готова избавиться от старой кожи. К тому же, чисто физиологически, привычней быть самкой. А сжирать суть кимпуруши – на грани каннибализма. Сойдет для выживания, но никак не для осознанного выбора.
– Уходите, – Капюшон не приближается.
Мы, наконец, сходим с места.
Нас прожигает десяток пар глаз.
– Спасибо. – Говорит колдун, двигая меня к выходу.
– Убирайся вон, Вик Соулдан. – Бросает в ответ Капюшон.
Они знакомы?
Джеда смещается, освобождая дорогу. Ее голова опущена, плечи поникшие. Ярость и гнев подавлены сожалением.
Колдун не успевает вытолкнуть в ворота, когда я выдвигаю требования:
– Нам нужен транспорт до территории колдуна.
Рука мужчины, каменной хваткой сжимается на моей талии.
– Айла. – Мой спутник оборачивается. – Айла шутит.
– Не шучу. Нужен, – натаиваю. – Вы забрали меня, но не вернули.
Джеда вскидывает голову. Золотистые локоны сверкают солнечными бликами. Ее взгляд мечется от меня к Капюшону. Она готовится в любой момент сорваться и исполнить чужой приказ, чтобы заслужить прощение.
Кимпуруши несколько мгновений изучает мое лицо.
– Хорошо. – Произносит он, скрывая за блоками эмоции и чувства.
Проходим ворота. В лицо сразу ударяет прибрежный ветер.
Разжимаю пальцы. Шмат мяса ударяется о землю и разлетается на ошметки под подошвой колдуна.
Глава 32
В комнате колдуна натужно скрипит кровать. Сам мужчина чертыхается, поминая мелкую шушеру Изнанки и прогнившую Твердь, пока Мариль уверенно орудует иглой, не жалея ниток и перекиси водорода. Окровавленные тряпки безжизненно свисают с жестяного ведра.
Когда дело закончено девушка принимается смазывать ребра мужчины чем–то пахучим: смесь масел и трав. Ее щеки цветут багрянцем, в то время как все остальные лицевые мышцы удерживают невозмутимость. Колдун отчаянно сопротивляется, уверяя, что уж это может сделать сам.
Не может.
Следом, слой за слоем Мариль накладывает ткань, туго стягивает ребра. Мужчина стискивает зубы, глубоко втягивает носом воздух (заметив это я невольно усмехаюсь) и тут же закашливается.
Пары спирта и аммиака, что помимо прочего вспарывают воздух резким запахом, уже прошлись по моему обонянию. Фильтрация не справляется, силы перенаправлены на более важные функции организма. Фатальных повреждений нет. Раны неглубокие, но инфекция лихорадкой вцепляется в каждое повреждение покрова.
– Не надо было, – кряхтит колдун, Когда Мариль помогает ему опуститься на подушки. Под поясницей свернут валик. На боку припарка. На лбу компресс со льдом. На глазу повязка. – Сам бы справился.
Не справился.
Девушка поджимает губы, но брошенный взгляд на измученное лицо жениха тут же разглаживает ее лицо. Мариль направляется к тому, что колдун называет кухней. Звенят крышки. Идет пар.