Я загораживаю его. Тонкий изящный палец кимпуруши замирает в нескольких сантиметрах от моего солнечного сплетения.
Меня пронзает еще одно неприятное понимание.
Дама только что вытащила из меня признание, что стоящий рядом – мой, а теперь смеет его требовать?
– Мне нечего с тобой делить, – произношу едва слышно.
Секунды бегут невообразимо быстро, подтачивая грани моего контроля и силы колдуна, напряженного до предела. Обрывки колдовской энергии, готовой слететь с его пальцев, танцуют по моей коже. В воздухе мерещится тонкий аромат лотоса.
– А я с тобой ничего не делю, – тихо отвечает она. – Я указываю, где твое место. Возьми уже этот гребанный кусок мяса с земли, тупое ты животное, или я выдеру его из твоего дружка.
Глава 31
Под надменным взглядом златокудрой, опускаюсь на землю.
Все естество противится этому движению, взбудораженные клетки готовы пожрать самих себя за столь вопиющие нарушение принципов Изнанки. Инстинкты взвывают в голос.
Сильнейший не смеет прогибать спину перед слабым!
«Хозяин создал меня быть сильнее инстинктов! – Отмахиваюсь от самой себя.»
Радужки женщины вспыхивают триумфом и сверхъестественной силой.
– Хорошая девочка, – довольно мурчит она. Ее голос нежен и тих, но острый слух каждого на площади улавливает, что она произносит. – Порченные гены не все инстинкты отбили, да?
Мои пальцы сжимают комок промерзлой плоти. Поднимаюсь.
Кручу кусок в руке, выбирая сторону, которая не соприкасалась с землей. Колдун рядом вздрагивает, когда я обнажаю шею, чтобы приложить лед к горящему укусу. Хочется зажмуриться. Холод гораздо лучше, чем транквилизаторы. Никакой искусственной и колдунской химии.
Гримаса превосходства на лице женщины дает трещину. Кимпуруши с рыком отталкивает от себя помощника вместе с сумкой.
Опасность!
Если бы у меня были кисточки на ушах, я бы их сейчас распушила, и ощетинилась мелкими чешуйками хитина.
– Ешь! – рявкает она.
– Ты хотела, чтобы я взяла его. – Напоминаю. – Я взяла.
– Жри, я сказала.
– Употребить труп, который пролежал в холоде несколько месяцев? – Только свежее мясо, добытое охотой. Только сладкая теплая кровь. Сглатываю. – Мой пробирочный желудок это не перева...
Произнесение последнего слова совпадает с рывком женщины. В мир выплескивается еще одна порция силы. Я дергаю колдуна, чтобы убрать его с траектории удара. В то же мгновение он вскидывают руку с горящем синим пламенем огнем.
Вот ничему поганца жизнь не учит!
В свете луны мелькает четыре лезвия. Капюшон слетает с головы мужчины и сияние темных энергий, сконцентрированных в ладони, озаряет его бледную кожу, отчетливо выделяя поврежденный глаз. Сноп искр разлетается в стороны, раня златокудрую диву. Удар когтей приходится в полусферу, созданную колдуном.
Женщина наносит еще несколько ударов по энергетическому «щиту». В ярости она не сразу понимает бесполезность своих действий. Лишь боль от въедливых огоньков в какой–то момент остужает ее пыл. Она отстраняется.
Полусфера, шкварчит, испуская светящиеся протуберанцы. Они тянутся к моей растрепанной прическе, электризуя кончики волос. Колдовство отгораживает нас от гневной дамы, но оставляет открытыми для тех, кто, посчитав себя хищником, может решиться на нападение.
Желтые радужки фокусируются сначала на мне, потом на лице мужчины.
– Колдун! – вскрикивает женщина разъяренной кошкой. – Я знала! Эта вонь мне не померещилась!
– Спокойно, – тихо и уверенно произносит колдун. Только вот говорит он это не кимпуруши, а мне. – Я смогу тебя защитить.
Должно быть последний его шаг окончательно повредил мою ментальную защиту. Нарушил какую–то часть мозга. Исказил восприятие. Отключил важный блок рецепторов или еще что–то в этом роде, потому что у меня не получается обнаружить в его словах какой–нибудь смысл. Ассоциации не подбираются. Размывается смысл, а реальность встряхивает будто стеклянная буря всей своей мощью обрушивается на меня.