Выбрать главу

Ее восторженное лицо заставило его задуматься, не в том ли направлении развиваются и ее мысли. Питт поискал руку Тиди, нашел и крепко сжал пальцы. Тиди была так поглощена увиденным на помосте, что не заметила прикосновения Питта и не ответила на него.

Стоя неподвижно, купаясь во взглядах невидимой публики, Кирсти довольно улыбнулась с той уверенностью, какую способна испытывать лишь женщина, знающая, что она прекрасна.

Наклонив голову к замолкшим в темноте зрителям, Кирсти заговорила:

— Дамы и господа, уважаемые гости! Сегодня наш хозяин Оскар Рондхейм представит вам свою последнюю работу. Он прочтет ее на нашем родном исландском языке. Затем, поскольку большинство из вас понимает по-английски, он прочтет избранные стихотворения замечательного современного ирландского поэта Шона Мэги.

Питт повернулся и прошептал Тиди:

— Следовало подкрепиться по меньшей мере еще десятью чашками пунша.

Лица Тиди он не видел. Но в этом не было необходимости: она резко ткнула его локтем в ребра. Когда Питт опять повернулся к помосту, Кирсти исчезла и ее место занял Рондхейм.

Можно было бы сказать, что следующие полтора часа Питт терпел все муки проклятых. И это была бы неправда. Через пять минут после того, как Рондхейм начал монотонно читать длинную исландскую сагу, Питт крепко уснул, уверенный, что в темноте никто не заметит отсутствия его восхищения поэзией.

На Питта накатилась первая волна сна, и он в сотый раз увидел себя на берегу; он держал в руках голову доктора Ханневелла. Снова и снова он беспомощно смотрел, как в его глаза глядят пустые глаза Ханневелла; тот отчаянно пытался заговорить, сделать свои слова понятными.

Наконец он произнес три слова, как будто не имеющие смысла, облако заволокло усталое старое лицо, и Ханневелл умер.

В этом сне странным было не бесконечное его повторение, а то, что всякий раз что-то изменялось. Всякий раз как Ханневелл умирал, что-то происходило иначе. В одном сне дети, как и на самом деле, находились на берегу. В следующем их не было видно. Однажды над головой пролетел черный реактивный самолет, качнув в неожиданном приветствии крыльями. Однажды даже появился Сандекер, он стоял над Питтом и Ханневеллом, печально качая головой. Погода, очертания пляжа, цвет неба — все это от видения к видению менялось. И лишь одна подробность оставалась неизменной — последние слова Ханневелла.

Питта разбудили аплодисменты. Он смотрел в темноту, обалдело собираясь с мыслями.

Загорелся свет; Питт помигал, привыкая к нему.

Рондхейм по-прежнему стоял на помосте, самодовольно принимая рукоплескания. Он поднял руки, призывая к тишине.

— Как почти все вы знаете, мой любимый отдых — запоминать стихи. Без ложной скромности скажу, что мои познания в области поэзии чрезвычайно обширны. Сегодня я хотел бы поставить на кон свою репутацию и предложить любому из присутствующих прочитать первую строчку любого стихотворения, пришедшего ему в голову. Если я не смогу продолжить четверостишие или вообще прочесть стихотворение, я пожертвую пятьдесят тысяч долларов на любимую благотворительность этого гостя.

Он немного подождал, пока не стихли взбудораженные голоса.

— Начнем? Кто первым бросит вызов моей памяти?

Встал сэр Эрик Маркс.

— «Если твой друг-опекун или мать…» Попробуйте для начала, Оскар.

Рондхейм кивнул.

— Говоря тебе мерзостности намеренного расточительства: Отвергни их слова, презри их волнение и заботу; и в конце концов сможешь повеситься или утонуть! — Он помолчал, чтобы усилить впечатление. — «Двадцать и один» Сэмюэля Джонсона.

Маркс подтверждая кивнул:

— Совершенно верно!

Следующим встал Ф. Джеймс Келли.

— Попробуйте закончить и назвать автора. «Мне сны дарят отраду, мечта меня влечет…»

Рондхейм не пропустил ни такта:

К пленительному взгляду, В эфирный хоровод, Где вечно льет прохладу Плеск италийских вод.[22]

— «Той, что в раю», написано Эдгаром Алланом По.

— Поздравляю, Оскар. — На Келли это явно произвело впечатление. — Первый класс!

Рондхейм осмотрел собравшихся; на его лице появилась улыбка, когда он увидел фигуру в последнем ряду.

— Хотите попытать счастья, майор Питт?

Питт серьезно посмотрел на Рондхейма.

— Я могу привести только три слова.

— Я принимаю вызов, — уверенно сказал Рондхейм. — Пожалуйста, прошу.

вернуться

22

Перевод В. Рогова.