Подойдя к следующему проходу между полками, он увидел эту мерзкую шавку - подобие собаки. Тварь стояла неподвижно и смотрела в одну точку. Как будто ей под шкуру залили раствор цемента, который застыл. Хвост торчал как вытянутая струна. В общем, перед ним стояло набитое чучело, отчего у Айзека пульс поднялся до той границы, когда начинаешь его слышать. Волна адреналина пробежала по спине. Он прошел вперед. Желание не привлекать к себе внимание начало таять с каждым шагом. В проеме между пестрыми упаковками печений и прочей сладости он увидел продавщицу. Лента, подающая товар, работала и сгребла в кучу две бутылки пива, упаковку сушеной рыбки, бывшей когда-то обрезками рыбного производства, пакетик с сухариками - тоже, наверняка, имевших длинную историю до того, как стать легкой закуской. Остальной товар лежал на полу, рядом с кассой. Продавщица же держала в руке аппарат для считывания штрих-кода и ей было абсолютно все равно, что происходит вокруг. Нога уперлась в педаль подачи ленты, отчего и появился этот беспорядок.
Рядом с ним оказалась девушка из числа "нормальных". На вид ей было лет двадцать восемь. Ухоженная, в черном платье чуть выше колен, в лакированных туфельках со шпильками. В руках держала аккуратную сумочку. Не мешок, как у некоторых женщин, в котором можно найти все что угодно и в то же время нельзя найти ничего, а небольшая элегантная сумочка. Прямые каштановые волосы этой девушки опускались на плечи хвостиком, подобранным черной широкой резинкой с небольшим количеством страз. Глаза карего цвета, черты которых слегка подведены карандашом. Губы подкрашены красной помадой, не сильно, не ярко и не вульгарно, как это делают многие. Айзек лишь на мгновенье смог оценить такую ненавязчивую красоту, которая всегда его привлекала. В ней было что-то живое, настоящее. Он считал таких женщин выше своего круга интересов и вряд ли первым пошел бы на контакт. Но первой на контакт пошла именно она, почти шепотом спросив:
- Извините, Вы не знаете, что здесь происходит?
- Понятия не имею, - ответил Айзек, встретившись с ней взглядом. Помолчал несколько секунд, оглянулся и неуверенно добавил, - может какой-нибудь Флэш-моб.
Он прищурился, осмотрел неподвижного истукана под два метра ростом. Если бы его покрасили в белый цвет, этот усатый мужлан хорошо бы сыграл роль статуи. Но этот мужик, здоровый как боров и неподвижный, как дуб, был настоящим человеком, каких стояло еще тридцать, тридцать пять.
К ним из-за стойки с товаром подошли парень с девушкой. Айзек заметил, что скорее всего - молодая семейная пара. Почему семейная - кольца на безымянных пальцах выдавали их. Почему молодая - они держались за руки и было видно, что эйфория первых дней супружеской жизни еще не покинула их. По крайней мере он так подумал.
- Это какой-то прикол? - спросил парень, оглядевшись вокруг.
Затем перевел взгляд на Айзека и на ухоженную шатенку.
Группа "нормальных" переглянулась между собой. Несколько мгновений вопросительной паузы, и шатенка обратилась к усатому истукану:
- Мужчина, - полушепотом спросила она, - с вами все в порядке?
Сделала неуверенный шаг в бок, чтобы посмотреть на его лицо. Попытка оказалась неудачной - даже глаз этого здоровяка не дернулся. Вся компания молча переглянулась еще раз. Шатенка предприняла еще одну попытку:
- Мужчина, вы меня слышите? - сказала она чуть громче и рукой слегка потянула того за рукав.
Вдруг этот громила издал громкий протяжный вой, казалось, рожденный не голосовыми связками, а проглоченной трубой симфонического оркестра, зашипел, выгнулся так, что вся компания услышала хруст его позвонков. Новоиспеченная жена парня настолько испугалась, что не удержалась на ногах, поскользнулась, и вместе с мужем упала на пол. Пара от увиденного попятилась назад, и их спины вдавились в прилавок с продуктами. Упаковки сладостей, тех что лежали на краю, посыпались вниз. Шатенка вскрикнула, пошатнулась, но удержав равновесие, невольно прижалась к Айзеку.
Громила упал спиной на пол, ударившись головой о кафель. Его начало трясти какой-то необычной дрожью. Мелкая и частая, от того, что все мышцы были напряжены. Его пальцы выгнулись. Айзек никогда не видел подобного зрелища, он просто окаменел. Стоял и смотрел, не в состоянии пошевелиться. Шатенка прижималась к нему, не обращая внимания ни на статус, выдуманный героем, ни на то, что от него разило спиртным.
Продолжалось это секунд десять, пока вдруг Айзек не закричал, подумав, что все это - следствие удара затылком об пол:
- У него приступ! - бросился к нему, падая на колени. По ходу крикнул шатенке: - Вызывайте скорую!!!
Собственно, он не представлял точно, как действовать дальше. Из школьных уроков по медицине помнил только то, что надо положить голову на бок чтобы пострадавший не задохнулся собственными рвотными массами. Возможно, расстегнуть одежду и зажать язык, но...
Но не успел Айзек еще до конца опуститься, как глаза его расширились в две старинные монеты, и он упал на пятую точку. Так же, как падают перед преградой лыжники - новички, когда не могут остановиться. Он пополз в обратном направлении, перебирая ногами по скользкому кафелю и не отрывая глаз от того, что происходит с усатым мужчиной. Попытался подняться, но следующим шагом нога оказался в его же продуктовой корзине. Он полетел вперед на прилавок, руки прошли сквозь банки с зеленым горошком, фасолью и прочими маринованными овощами. Точки опоры не нашлась, и голова Айзека ударилась о полку чуть выше левой брови. Он рухнул на пол, вместе с тем, что успел машинально собрать во время падения. Капля крови начала стекать вниз по контурам лица, но он этого не заметил - внимание было приковано к происходящему с великаном.
Это зрелище с ним останется навсегда. Потом он увидит его ни один раз, будет относиться как к чему-то обыденному, привычному. Страшному, неприятному, но привычному. Как на войне - солдат всегда помнит первую увиденную смерть товарища и это воспоминание преследует его всю жизнь, напоминает о себе и приходит во снах. Первая увиденная смерть - самая тяжелая.
Здоровяк закатил глаза, повернулся на бок, скрученный так, как будто в него вселилось тысячу демонов. Задел ногой какие-то пакеты то ли с кормом для кошек, толи для собак. Они падали вниз, шелестя и добавляя свою нотку хаоса в происходящее вокруг. Айзек тогда еще не знал, что Демон был всего один. Один, но сильнее тысячи других.
Вся компания, объятая ужасом, смотрела на то, как глаза у мужчины начали краснеть. Но не цветом распухших капилляров, а цветом пламени. По глазным яблокам побежали светящиеся полоски тлена, такие же, как у горящей бумаги сигареты, когда делаешь затяжку.
Молодая пара, втиснувшись спинами в груду товара на прилавке, раскрыв рты смотрела на происходящее. Девушка вцепилась руками в своего мужа и закричала.
Раздался еле слышный треск, и компания, невольно оказавшаяся в одном месте и в одно время, увидела зрелище еще более ужасное, чем тлеющие глаза. Глазные яблоки лопнули, рассыпались сотнями бенгальских огней красного цвета в вперемешку с клубами густого черного дыма. А когда тот рассеялся, они смотрели уже на наполненные огненным свечением пустые глазницы. Свечение тускнело и его место заполнял жуткий темно-серый туман. Живая, переливающийся густыми клубами, не иссякающая тьма. Казалось, что она бездонная, уходит в само сознание и подсознание, в саму структуру нейронных сетей человеческого мозга. Айзек не видел, что было внутри, под ней. Это как если смотреть в чашку с крепким кофе, когда не видно дна и когда не понимаешь, есть ли оно вообще. Этот кофе был пугающе живым, древним, и это почувствовали все, кто был рядом, отчего шатенка побледнела и едва не упала в обморок. Айзек сам быстро поднялся на ноги и помог удержаться ей.