Дело под Чемульпо было очень интересным. Жаль только, что мы дали русским утопить «Варяга». Такой быстроходный крейсер нам очень бы пригодился. Стоило расстрелять корабль на месте, чтобы он пошел ко дну со всей своей командой. Что за смысл дать возможность спастись офицерам и нескольким сотням матросов, которые теперь будут продолжать сражаться против нас?
Ах, кажется, ничего не выйдет из моей службы на броненосце! «Fudji» еще не исправлен, а мой миноносец ремонтируется так быстро, что мы скоро будем в состоянии выйти в море. Нам как будто что-то опять поручат выполнить. 16 февраля благополучно прибыли сюда наши новые броненосные крейсера «Ниссин» и «Касуга». Пока они идут в Йокосуку, чтобы принять на борт команду и запастись снарядами и провиантом. По-видимому, это хорошие суда: они сделали переход из Генуи без всяких повреждений. Англичане в этом случае вели себя вполне прилично. Как я теперь узнал, весь личный состав этих судов состоял почти исключительно из англичан, даже моряки с английской средиземноморской эскадры помогали в Генуе при снаряжении их в плавание.
Мы выходим завтра или послезавтра и устроим одну очень хитрую штуку. Здесь снарядили 4 парохода, чтобы заградить русским проход из внутреннего рейда на внешний, как сделали это американцы при Сант-Яго. Только бы удалось нам это лучше, чем им. Выход очень узок, и если нам удастся его запереть, мы преспокойно расстреляем русских в их норе. Командир флотилии, который, впрочем, и сам не получил еще точных указаний, сообщил нам сегодня, что предполагается 5 пароходов, нагруженных камнями и цементом, затопить у входа во внутреннюю гавань Порт-Артура, пустив ток в заложенные на дне разрывные бомбы. На каждом пароходе, кроме офицера и машиниста, будет находиться по 8 человек команды. Все это прекрасно, но прежде всего надо войти во внутреннюю гавань, что не так-то просто. Офицеры с «Fudji» говорили, что «Ретвизан» стоит на внешнем рейде, совсем около прохода. Очевидно, он со своей аварией не мог дойти до внутренней гавани и был посажен на мель около берега. Здесь он, как береговая батарея, может обстреливать место, где нам необходимо затопить наши пароходы, и, кроме того, освещать нас прожекторами. Ах, если бы можно было приблизиться к нему на расстояние выстрела, с каким бы удовольствием всадил бы я ему в живот еще одну железную сигару. Может быть, это и удастся сделать. И не такие еще предприятия увенчались бы успехом, надо только иметь отвагу. Наши люди молодцы! Все матросы и кочегары на пароходах вольнонаемные, и сотни предлагали свои услуги. Вот этого-то русские лишены совершенно. Я думаю, что большинство из этих тупоголовых не знает чувства патриотизма.
Через полчаса мы выходим. Один «Сазанами» остается, так как еще не вполне готов. Командир его страшно ругается, но что же делать? Позволил расстрелять свое судно, так и терпи последствия!
Наконец-то свободная минута. Как жаль, что наш чудный план запереть врага потерпел неудачу. Но рассуждая хладнокровно, было бы удивительно, если бы он удался. Когда 23 февраля вечером наши суда подошли к Ляотешану, то встретились там со второй миноносной флотилией, тоже ходившей со своей стороны в атаку, и в количестве 12 торпедных судов и 5 больших пароходов двинулись вперед.
«Если русские подпустят нас, то они слепы», – сказал мой лейтенант, я мысленно согласился с ним. Уже тогда я находил всю эту затею невыполнимой и нелепой. Интересно знать, кто ее выдумал? Конечно, мысль запереть русских сама по себе великолепна, но разве можно ожидать успеха, когда враг зорко сторожит, когда крейсера стоят под парами, линейное судно при входе, с прибрежных батарей стреляют не холостыми зарядами, а громадными снарядами. Командир флотилии совершенно прав, говоря, что адмирал Того не желает вступать в бой с береговыми батареями. Он хочет сберечь силы эскадры, и в то же время необходимы какие-либо действия на театре войны, чтобы было о чем доносить в Японию. Ну вот, штаб и должен был что-нибудь выдумать.
Итак, это дело прогорело. От Ляотешана мы, потушив огни, медленно пошли к рейду, окружая нашими миноносцами пароходы. Первый пароход вел капитан-лейтенант, и остальные – лейтенанты. Каждый из них получил карту, на которой были обозначены те места, где пароходы должны затопить. Их необходимо было погрузить на дно с математической точностью, один возле другого, что очень трудно исполнить из-за довольно сильного течения в канале. Хотел бы я знать, как это может удасться? Но говорят, что адмирал Того опять повторит и будет повторять эту попытку, пока она не увенчается успехом. Он остался очень недоволен ночью 24 февраля.
В три часа утра мы уже находились, как я определил, в четырех милях от входа. Положение вещей казалось малоутешительным: справа и слева береговые прожекторы непрерывно скользили по рейду. Кроме того, два луча освещали то место, где приблизительно начинался вход. Это мог быть только «Ретвизан». На один момент неумело брошенным лучом русские осветили свои собственные два судна; это были, очевидно, сторожевые крейсера. Четверть часа спустя наш первый пароход попался пол луч прожектора, и вслед за тем раздалась жестокая канонада. «Ретвизан» стрелял изо всех орудий и очень метко. Береговые орудия тоже заговорили. Один наш несчастный пароход начал моментально тонуть. Капитан круто повернул руль и выбросился на левый берег. Я поспешил ему на помощь, чтобы спасти людей, так как был уверен, что русские сосредоточат свое внимание на остальных судах, оставив в покое это, выбитое из строя. Часть команды сидела уже в заранее привязанной к корме лодке, остальные плыли в спасательных нагрудниках, придерживаясь за приделанные к лодке снасти. Меня не заметили и ни разу не поймали прожектором: должно быть, пароход прикрывал меня. Неудачи тем временем продолжались. Остальные пароходы, решив, вероятно, что слева дело не удастся, повернули правее и, по-видимому, потеряли голову, так что, если бы даже в них и не стреляли, они, держась такого курса, все равно не попали бы в проход. Но как можно поручать лейтенантам самостоятельно вести подобные трудные дела! Будь они хотя бы семи пядей во лбу и старайся изо всех сил, им все-таки это окажется не по плечу. Второй пароход, который теперь, после аварии первого, шел впереди, получил с береговой батареи удар в корму, разбивший руль и испортивший машину. Он был не в состоянии идти дальше и выбросился на западный берег, вблизи первого парохода. Мы хотели подойти к нему, но это было невозможно, так как береговые батареи яростно стреляли и, кроме того, к нам уже подходили три русских крейсера. Я думаю, что один из них был «Новик». Он имел совершенно особую форму, напоминающую большую торпедную лодку, и я узнал его по трубам. Мы удирали, что было сил, но одного из нас, кажется, все-таки потопили. Но это, очевидно, из второй миноносной флотилии, так как наши были пока все вместе. Удивительно, как быстро привыкаешь к подобным вещам! Когда 8 февраля на этом же рейде тонул со всем своим экипажем «Ширакумо», я был сильно потрясен, хотя и мне в тот момент грозила подобная участь. Теперь же, если бы я наверное даже знал, что в следующую минуту я пойду ко дну или меня разорвет гранатой, я не ощутил бы ни малейшего волнения, и я вижу по лицам моих людей, что они чувствуют то же или, вернее, так же бесчувственны к опасности.
Между тем русские крейсера действовали довольно неудачно; иначе нам пришлось бы очистить поле сражения. Но они боялись при маневрировании слишком близко подойти к берегу, а потому шли с большой осторожностью. Мы же разделились или, вернее, рассыпались и старались поодиночке вернуться на рейд, пустить, если возможно, торпеду в «Ретвизана» и спасти команды с наших пароходов.
Я бы охотно атаковал один из крейсеров, но это было немыслимо ввиду того, что русские зорко сторожили и теперь уже довольно ловко управлялись с прожектором. Стало светать, и нам пришлось уходить. Наша эскадра, стоявшая в нескольких милях от рейда, дала нам сигнал идти к Эллиотовым островам, чтобы затем в гавани Хай-тжан-тау отдохнуть и забрать уголь. Теперь мы сидим здесь, и я сделал печальное открытие, что мой миноносец сильно течет. Надо опять его вести в док. Сомнительно, чтобы я добрался без помощи буксира до Сасебо. В прошлый раз ремонт производился там слишком быстро и, видимо, небрежно. Обе передние переборки стали пропускать воду, и я думаю, что при быстром ходе течь увеличится. Сейчас только что вернулся «Шинономе» с несколькими спасенными с разбитых пароходов. Несчастные полночи и весь следующий день гребли в своей маленькой лодочке и чуть не умерли от холода, голода и усталости. Собственно говоря, это дело не удалось. Все пароходы, кроме двух, выбросившихся на берег, пошли ко дну, и людей спасли с большим трудом. Удивительно, что маленькая лодочка не была замечена русскими. Они, очевидно, думали, что все пошли ко дну с пароходами, а наши тем временем пробирались вдоль берега. Командующий флотилией думает, что придется выполнять задачу вторично, так как адмирал помешался на этой идее. Но я не думаю, что она когда-нибудь будет выполнена.