Кто же знал, что заветное желание сбудется практически моментально?..
Когда Ровена проходила мимо громко смеющейся компании молодых парней, один из них сделал шаг назад, не заметив хрупкую фигурку.
— Ох! — только и успела воскликнуть Ровена, падая на мягкое место.
К счастью, пышные юбки смягчили падение. Вот только с ущемленной гордостью такое не пройдет.
На глазах юной девушки от обиды выступили слезы. Ну вот, и книги разлетелись! Теперь придется их собирать.
Из-за злости Ровена не сразу заметила протянутую руку перед собой. Виновник ее падения, приняв это за колебания, ухватил девушку за талию и без труда поставил на ноги.
— Прошу прощения, миледи, — мило улыбнулся незнакомец. Совершенно естественным движением он отряхнул изумрудно зеленый подол платья сзади. Ниже поясницы! Ровена залилась краской, чувствуя себя невероятно смущенной.
— Да как вы… Что… Вы!
Молодой человек, напрочь игнорируя этикет, весело подмигнул ей.
— Вы не ушиблись, миледи? — заботливо спросил он, наклоняясь за ее книгами.
— Нет, не надо… Я сама… — растерянно запротестовала она и присела на корточки, потянувшись за книгой. Твердой обложки они коснулись вместе. От прикосновения к неожиданно горячим пальцам Ровена вздрогнула и отшатнулась. Видела бы ее матушка! Какой позор!
Незнакомец перевернул книгу и прочитал название:
— «История общей магии». — Он криво усмехнулся: — Студенточка, значит?
Чувствуя бессильную злость, Ровена высокомерно задрала нос и заявила:
— Абитуриентка. Как бы то ни было, это не ваше дело, милорд.
Она требовательно протянула руку, ожидая, когда странный мужчина отдаст ей книгу: две другие она уже сжимала в свободной ладони.
Вместо того, чтобы, согласно этикету, извиниться и вернуть учебник, незнакомец вгляделся в ее лицо и выдохнул:
— У тебя безумно красивые глаза… Слово изумруды.
Ровена усмехнулась: да, каждый новый знакомый отмечал редкий цвет ее глаз — насыщенно-зеленый, как весенняя трава. Или, что вспоминали чаще, как изумруды.
— Может, скажешь свое имя? — вдруг спросил он.
Ровена нахмурилась — мол, с какой это стати, — но потом поняла, что он совершенно естественно перешел на «ты».
А у него тоже красивые синие глаза… Не такие редкие, как у нее, но все равно. И лицо породистое, с удивительно гармонирующими чертами.
Злость и смущение вдруг ушли, а сердце екнуло, как бы оповещая о первой влюбленности.
— Эй, Себ, ты идешь? — незнакомца окликнул кто-то из его друзей.
Не отрывая от Ровена зачарованного взгляда, «Себ» ответил ему:
— Я догоню вас, парни.
— Себ? — с усмешкой передразнила Ровена.
Молодой человек хмыкнул, насмешливо поклонился и сказал:
— Себастьян Маринер к вашим услугам. Для друзей и прелестных девушек просто Себ.
Подумав пару секунд, девушка решилась:
— Ровена. Э-э-э… Леди Ировенн Сегнар.
***
Настоящее
Когда мы познакомились с Себастьяном, был действительно прекрасный теплый вечер. В Глостере редки такие вечера, чаще всего там дожди, слякоть и сырость. Еще реже удавалось выбраться погулять в одиночестве.
Тогда я еще слушалась мать, была покорной дочерью, хотя зачатки дерзости уже проявлялись. Внимание Себастьяна, его стремление выйти за рамки этикета когда-то восхитили меня и подвигли на собственные действия. Жаль, что это же и с ног на голову перевернуло мою жизнь.
Я честно старалась играть роль сдержанной элегантной леди, но Себастьян помог мне проявить себя настоящую.
Наверное, все не так уж плохо. Несмотря на незаживающую сердечную рану и проявившуюся обиду на Эрриана я рада, что все сложилось так. Мне нравится моя нынешняя жизнь, я довольна работой и городом. И пусть иногда подушка становилась мокрой от слез, горечь обжигала все внутри… боги, но я ведь начала восстанавливать свою жизнь! В Салеме было тяжело, я жила в постоянном страхе за себя, боялась, что призраки прошлого меня настигнут. И это не только Эрриан, были там люди и похуже. Город ведьм позволил мне начать жизни с чистого листа, но больше ничего — ни друзей, ни любви. Я целиком погрузилась в изучение магии.
После переезда в Вандею стало проще. Появился Кормак, который подобрался ближе всех. Профессор Агилон, добродушный старик, с которым приятно было проводить вечера в интеллектуальной беседе. Пожалуй, даже Калису Филикс и Ричарда Верделета я могла назвать приятелями. Никого из них я не могла назвать друзьями, но только по собственной вине: не могла довериться, рассказать о своем прошлом. А какая дружба начинается со лжи?