На руках появились мурашки от непривычной прохлады. Я как-то испуганно покосилась на Эрриана, но он лишь одобрительно кивнул и вернулся к обработке мяса.
— Вот и правильно, здесь никто не обвинит тебя в непристойном поведении, — говорил он, пока я вновь завязала фартук поверх сорочки. Сердце бешено колотилось и сейчас, казалось, собиралось выпрыгнуть из груди. — Камин я растопил, скоро будет совсем тепло, так что ты сама бы захотела избавить от той темно-зеленой глупости.
— Почему глупости? — негромко удивилась я, медленно возвращаясь к столу с ингредиентами теста.
— Почему ты всегда ходишь в темных одеждах? — вопросом на вопрос ответил Эрриан. — Темно-зеленое, синее, серое, черное… Ты соответствуешь своей академии? Но ведь это же так тебя старит.
— Ну, так и было задумано, — я пожала плечами, возвращая себе самообладание. Вот видишь, Рейвен, ничего не произошло, Эрриан не кинулся на тебя с порочными предложениями. — Чем старше я кажусь, тем более серьезно меня воспринимают.
— Глупости, — отмахнулся он. — В тебе столько силы, магии и властности, что любой дурак поймет, что лучше с тобой не связываться. Тем более, у тебя уже есть репутация. Так к чему хоронить себя?
Я озадаченно нахмурилась, разбивая яйца в миску.
— Мне комфортно в моих платьях.
Эрриан поднял голову вверх и мечтательно улыбнулся:
— Тебе бы пошли светлые оттенки. Бирюзовый, нежно-розовый… особенно бежевый. Уверен, ты выглядела бы безупречно.
Даже в прошлом, еще до встречи с Себастьяном, я любила темные оттенки. В светлые тона одевалась редко, и то по повелению матери.
— Что ж, тебе остается только мечтать. — Я послала Себастьяну насмешливую улыбку и вернулась к замешиванию теста. Действия расслабили меня совершенно, поэтому я даже не заметила, как он оказался рядом.
Эрриан, открыв верхний шкафчик, достал оттуда что-то и поставил недалеко от будущего теста.
— Это тебе, — заявил он и довольно улыбнулся.
Я смотрела на небольшую банку с чем-то темно-красным и не верила. Просто не могла.
— Оказывается, когда та женщина, что приходит убираться, поздним летом была здесь без меня, она решила на всякий случай припасти пару банок… Сегодня утром нашел их в леднике — они дожидались только тебя, колючка.
Несмело улыбнувшись, я выдохнула.
Это ведь всего лишь одна банка варенья, но почему мне вдруг стало так приятно, что аж сердце сжалось?
— Это очень мило с твоей стороны, — с трудом выдавила я, чрезвычайно растрогавшись.
Еще это его мальчишеское довольство… Так в детстве первое время выглядел мой брат, когда готовил маме приятный сюрприз.
— Спасибо, Себастьян, — сердечно поблагодарила я и положила ладонь на его плечо. — Ой!..
Руку тут же одернула, но белое пятно на голубой рубашке с закатанными рукавами осталось. Отчетливый такой след муки, на который я глядела с растерянностью, а Эрриан со странным выражением.
— Прости, я случайно… — пролепетала я, но он уже сделал шаг вперед и склонился надо мной.
— Вот, значит, как? — прищурился он и подался вперед. Но нет, не для того, чтобы поцеловать, а чтобы окунуть ладонь в горсть муки за моей спиной и мазнуть ею по щеке.
— Эй! — возмутилась я, но Эрриан продолжал пачкать мое лицо. Рассмеявшись, я попыталась дотянуться до муки, но у меня не получилось: Эрриан быстро водил пальцами по щекам, вискам, оставляя белые следы муки. Мне удалось отыграться, оставив большущий белый отпечаток на его скуле.
В итоге удалось схватить его за запястья, с трудом удерживая руки от новых нападений.
— Ну нет, ты еще не победила! — заявил этот неотесанный мужлан и… начал бодаться! Натурально так, стараясь задевать измазанными в муке участками своего лицо мое.
— Э-эй! — весело возмутилась я, пытаясь отвернуть лицо, но безуспешно. Легкая щетина мазнула мне по подбородку, уколола губы…
Я даже не знаю, в какой момент «бодания» переросли в нечто большое. Просто в какой-то момент я осознала, что Эрриан своими губами накрыл мои губы в легком поцелуе.
Не раскрывая глаз, я тонко выдохнула, пораженная поцелуем. Было приятно, Себастьян легонько двигал губами, лаская то нижнюю, то верхнюю губу. Сердце сладко замерло, словно стараясь замедлить время.
Я понимала, что нельзя, нужно остановиться, пока все не зашло слишком далеко. Я и так подпустила Себастьяна ближе, чем собиралась!
Но меня так давно не целовали… Так давно не держали в объятьях осторожно, точно хрупкую куколку.
И я, замерев в сладкой муке, умоляла саму себя: еще одно мгновение… один лишь поцелуй, чтобы вновь почувствовать себя живой.