Себастьян заметил, что я не пытаюсь вырваться, но и не решаюсь продолжить, и продолжил нежно меня целовать. Его язык осторожно скользнул по моей нижней губе — в просьбе, в мольбе, в остром желании проникнуть глубже. И я со стоном поддалась, раскрывая губы навстречу и несмело языком касаясь его губ.
Ужасное наслаждение. Сладкая мука. Лучший кошмар. Никак иначе нельзя назвать то, что происходило. Я давно забыла, каков поцелуй Себастьяна из прошлого, но наверняка узнала, что поцелуй его настоящего волшебный без всякой магии.
Себастьян ласково гладил волосы, легонько сжимал шею, заставляя меня таять от принадлежности ему. Но дальше его руки не заходили, хотя, клянусь богами, сейчас я была настолько слаба от нахлынувших на меня чувств, среди которых главное место занимала бешеная эйфория, что без сомнений отдалась бы ему. Так, как он этого бы захотел.
Потому что одним касанием губ он разбудил ту мечтательницу, которая, казалось, была похоронена четырнадцать лет назад.
Себастьян неохотно отодвинулся, разрывая поцелуй, но не выпуская из объятий. Когда я медленно открыла глаза, затуманенные от неистраченной страсти, он порочно улыбнулся и хрипло прошептал:
— Ты стоишь того, чтобы тебя завоевывать.
Смысл слов с трудом дошел до сознания. Да и не задержался там надолго.
Я опустила глаза немного вниз, на его подбородок. Рука сама потянулась стереть белое пятно
— У тебя мука на лице.
Себастьян негромко рассмеялся и, поймав за запястье руку, поцеловал тыльную сторону ладони, при этом не отрывая от меня глубоких синих глаз. От этого легкого касания, от проникновенного взгляда, сознание вновь помутилось. Если бы Себастьян сам с сожалением не отодвинулся, я бы с горячим удовольствием вернулась бы к начатому занятию.
— Если продолжим, то останемся голодными, — неохотно заметил он и взялся за оленину.
Ох, что же ты делаешь, Себастьян… Мы в любом случае останемся голодными, только в другом смысле. Я разочарованно вздохнула и вернулась к прерванному тесту.
Уже через несколько минут пришла в себя. Внизу живота продолжал собираться теплый комок, но самообладание окончательно вернулось. Правда, на смену затухающему возбуждению пришло смущение и стыд, что поддалась — быстро, с жаром и готовностью. Что было бы, если бы Эрриан предложил продолжить?..
В глубине души я знала ответ, но признаваться не хотела. Даже перед самой собой.
Стараясь поскорее избавиться от неловкой тишины, возникшей после спонтанного и очень страстного поцелуя, я ляпнула:
— Кстати, к тебе могут прийти следователи, взять показания. Вчера меня чуть не убили.
— Что ты сказала?
Четырнадцать лет назад
— Я все еще думаю, что это ужасная идея, — хмыкнул Себастьян, закрывая за собой дверь на задвижку.
Ровена улыбнулась и подняла руки, медленно вытаскивая шпильки из прически. Они бесшумно падали на пол, пока волосы не начали струиться коричневым шелком по плечам и спине. Себастьян, прислонившись к запертой двери, зачарованно наблюдал за этим. Ровена заметила, как он тяжело сглотнул, и почувствовала удовлетворение.
— Разве ты не для этого познакомился со мной пару недель назад на главной площади? — Ровена хотела спросить игриво, но получилось с горечью.
Себастьян вмиг преодолел расстояние и двумя руками обхватил лицо Ровены.
— Меня поразили твои зеленые глаза, — проникновенно прошептал он, заставив сердце взволнованно замереть. — Такие красивые, манящие… Я влюбился в них с первого взгляда. И знаешь, Ровена, мне кажется… нет, я уверен, что люблю тебя.
Ровена задохнулась от переизбытка эмоций. Сердце зачастило, казалось, оно рвется наружу, устав находиться в грудной клетке.
— Себастьян… Себ… — прошептала она, положив ладони на его запястья и крепко сжимая, не давая убрать их от своего лица.
Он осторожно прикоснулся к ее губам, поймав взволнованный вздох, и неохотно отодвинулся.
— Я не хочу рушить все поспешными решениями, — так же тихо продолжал он. — На следующей неделе я приду к вам домой и попрошу твоей руки у родителей. Все, как положено. И лишь потом зайдем дальше поцелуев.
Острая боль в груди немного отрезвила Ровену. Не будет такого. Или, даже если Себастьян придет к ней домой и попросит ее руки — не у отца, у матери, то леди Симона откажет. Повезет, если не вышвырнет тут же, унизив хлесткими насмешками. Потому что она ставит на дочерей, на выгодное замужество, способное возвысить род Сегнаров. И если для Ровены она нашла сына главного глостерского судьи Нормана, то в мужья младшей дочери, Эржебет, она прочит принца, брата нынешнего короля — и пока главного наследника на престол. Она не стерпит в зятьях простого неродовитого студента, приехавшего в Вормэсс на практику, такого, как Себастьян.