- Абсолютно точно. Она не бросит родителей, а леди Лионелла следит за племянницей, как дикая кошка за птичкой.
Странно… Рендон что, обманул их? Не сказал про побег Ады?
- Ада нужна мне для других целей, - возразил отец. - В качестве приманки и награды. Она нравится им обоим… Я предлагаю в качестве замены Сесила. Такая же шваль, что и те, другие, с грязной магией в крови.
- Сесила?! – Кажется, Рессан был шокирован не меньше, чем Тристан. - Он ведь дружит с твоим сыном...
- Моему сыну нужны друзья получше, чем этот маленький... – Отец не закончил, скривившись.
- Мои дети им так восхищаются... И Гектор будет в ярости…
- Повизжит и успокоится. И вообще, пусть скажет спасибо. Зная вкусы нашего Гектора, - Брезгливая гримаса. - Сесил для него уже староват.
- Какой же ты железный человек... – Рессан промокнул лоб платком.
- А ты – слабак, тряпка. Подумай еще, время есть. Ты в идеальной позиции - у тебя десяток одних только законных детей, не говоря уже о невероятном количестве ублюдков. Избавишься от девчонки, которую совсем не знаешь, и даже не заметишь. А у меня сыновей только двое...
Он все еще считает Марка, подумал Тристан, и - несмотря ни на что - сердце защемило от жалости.
- …И мне придется пожертвовать кем-то из них.
- Кем-то?!.. – воскликнул Рессан. – Ты же не хочешь сказать...
- Я должен выбрать сильнейшего. Того, кто достоин продолжить наш род. Представь себе, какого мне!
- И ты можешь... можешь выбирать?! Все же у тебя нет сердца, Леон.
- Если и было, то сгорело. На самом деле, я просто не позволяю сердцу управлять разумом. Естественно, я больше привязан к Тристану. Сколько сил я в него вложил, сколько времени потратил!..
- Вы – пример для всех нас, лорд Веларес, - заметил Рендон из своего угла. – Нет, это не лесть. Когда на меня, в плену бесконечного ожидания, накатывают сомнения, когда я спрашиваю себя, зачем вообще все это делаю… Я думаю о таких людях, как вы, и сомнения рассыпаются в прах.
- Да, безусловно… Образец… - пробормотал лорд Рессан с отсутствующим видом. - Я так и вижу, как Тристан сражается с моей Шебой на деревянных сабельках… Он поддавался ей в итоге, а она колотила его без всякой жалости…
- Думаешь, мне не больно об этом думать? – В голосе отца звучало больше раздражения, чем боли. - До недавних пор Тристан был идеальным сыном. Возможно, даже слишком идеальным. Так привык послушно исполнять команды, что это могло подавить в нем волю. Ему все доставалось по праву рождения. А тот, второй, дрался за каждый кусок. Он полон жажды. И мощь, давно ты видел подобную мощь? Если придать ей огранку…
Они еще долго беседовали, а Тристан внимательно слушал, пытаясь уловить частицы полезной информации. Но большая часть его была далеко – принимала участие в похоронах последних иллюзий.
Еще в детстве Тристан возвел Леону Веларесу монумент в своем сердце. Теперь от статуи откололось столько кусков, что она превратилась в гротескный, даже уродливый обрубок.
Он всегда будет любить своего отца, хотя его у Тристана никогда не было.
Зато, похоже, есть брат.
Урок 51. Как зелена была моя долина – 6
Ада уставилась на паучка с таким ужасом, словно он был в сотню, если не в тысячу раз больше. Что же, ее можно было понять. В конце концов, она – девушка. И даже Амелии не понравилась бы мысль глотать пауков, несмотря на то – и, наверное, особенно потому – что она их очень любила.
- Я… подумаю, - пробормотала Ада. А пока паук отправился в коробочку из-под сухих духов, которую она носила в сумочке.
Их обоих воодушевляла надежда, что заговорщики пока не поймали Амелию. И пугало то, что те нашли четверых стипендиатов. Время стало на вес золота и бриллиантов - Парад Планет надвигался, как девятый вал. До этого момента, жертвы нужны заговорщикам живыми…
Аде понадобилось навестить родителей. Она обещала, что вернется быстро, одна нога здесь, другая – там. А у Тристана была неотложная миссия – хотя бы одного человека он еще мог обезопасить…
…Вампир Тристана парил над Эксхемом словно крошечное грозовое облачко, высматривая Сесила. Шансы поймать того на улице были невелики – Сесил предпочитал свежему воздуху клубы, рестораны и пабы, верный наставлениям Гектора, считавшего, что светскому человеку неприлично иметь румянец или загар, точно у какого-то фермера.