- Абсолютно. Так вот что вы себе вообразили... А может, даже подумали, будто я...
Ада невольно поморщилась.
- Ну, знаете! - Кажется, к нему ненадолго вернулось чувство юмора. - Вы не можете думать, что я настолько извращен, чтобы целовать девушку, которая могла бы быть моей дочерью так, как целовал вас!
- Всего лишь поцелуй. Это ничего не значит.
Ей чертовски хотелось ему верить. Тот поцелуй отеческим было никак не назвать...
- Ну, не предложение руки и сердца, но все же...
- Или попытка заставить мою мать приревновать? Это сработало. Она была в ярости.
- Не от ревности. Она боялась, что если мы станем излишне близки, я могу проболтаться вам о чем-то... От избытка нежных чувств, так сказать.
- Ну, уж об этом ей точно не стоило беспокоиться!
Морщина на лбу Аларика стала глубже.
- Знаете, человек, желающий вам добра - если он в своем уме - ни за что не посвятил бы вас в тайны, которые убивают. Но это произошло... и теперь я вынужден задать вам главный вопрос: вы с нами или против нас?
С нами? С нами - с кем?! Надо было внимательнее ловить слова тетки там, дома. Иногда Лио говорила странные вещи, словно невпопад. Вот только в те ужасные дни Ада едва осознавала, что происходит вокруг, не в силах ни на чем сосредоточиться. А в итоге в головоломке, ей доставшейся, не хватало самых главных кусков.
Что ж... Придется продолжить играть в игру, не зная правил.
- С вами.
Судя по реакции, ее ответ застал Аларика врасплох.
- В самом деле?..
Под чем же она подписалась?.. Он так странно на нее смотрел...
- А у меня есть выбор?
- Пожалуй, что нет, - проговорил Аларик медленно, после недолгого молчания. - Но, зная ваш характер, я не могу не подозревать, что вы в состоянии взбрыкнуть вопреки собственным интересам. Предупреждаю - любая попытка встать у нас на дороге, любое неосторожное слово - и за вашу жизнь я не дам и ломаного гроша.
Вот как! К суровости магистра всегда примешивалась тень сарказма, но сейчас перед нею словно сидел незнакомый человек, и он точно не шутил. Его взгляд пригвоздил ее к креслу, беспощадный, чернее черного.
Это становилось все интереснее.
- О, так, теперь вы мне угрожаете?
- Считайте это угрозой. Эти люди... Мы, - поправился он. - Мы следим за вами и не остановимся ни перед чем. Я знаю, что вы не из трусливых, и я размахиваю красной тряпкой перед быком вашего упрямства, но подумайте о вашей семье. Ваши родители совершенно беззащитны: их благополучие зависит только от вас.
Вспышка бессильной ненависти обожгла глаза слезами.
- О моей семье? О том, что от нее осталось, вы хотите сказать?! Из-за вас!
- И все же это лучше, чем ничего.
Многозначительные слова, сказанные многозначительным тоном.
- Я и тетя сумеем защитить нашу семью от любой опасности.
- Не заблуждайтесь - леди Лионелла прежде всего верна нашей цели. Вы здесь, а она там, с вашими родителями. Если вас оскорбляют угрозы, готов умолять вас на коленях - но результат должен быть один. Вы будете вести себя, как обычно, никуда не отлучаясь из академии, - чеканил он, - если понадобится отъехать дальше, чем на пару миль, сообщите об этом мне. Любая попытка нарушить наши планы или связаться с властями - и последствия будут незамедлительны. У нас есть связи в самых высших кругах, поверьте, и мы сразу обо всем узнаем. И разумеется, никому ни слова, если не хотите убить того, с кем поделитесь.
Аларик поднялся.
- Хотел бы сказать, что верю в ваше благоразумие, но я больше верю в единорогов. Пусть вас утешит мысль, что когда все будет завершено, вы сможете попросить вашего нового супруга подарить вам мою шкуру в качестве полового коврика. Итак, что вы думаете?
Ада взглянула на него, хотя и без всякого желания.
- Думаю о том, какое это счастье, что у меня есть человек, который обо мне заботится.
Что-то промелькнуло у него на лице, чтобы тут же исчезнуть.
- Как умею, так и забочусь. Если вы будете выполнять инструкции, я прослежу, чтобы ни с вами, ни с вашей семьей, ни с вашими друзьями не произошло ничего плохого.
Она слышала, как он уходит, как хлопает дверь, почувствовала, как разлетелась магическая защита, - и все сидела неподвижно, будто окаменев.
Этот безумный день запутал ее, сломал, разбил на осколки. Что оставалось делать? Только заплакать, не теми живительными слезами, что облегчают душу, а сухим, истерическим плачем.
И лишь верная Бруни оставалась рядом, обмахивая крылышками в попытке успокоить...