Когда те, кого любишь, не желают разделить с тобой горе, это убивает. Как рана, что загноилась, - облегчение не наступает, лишь с каждым днем нарывает все сильнее, и яд струится по венам...
Если о Райане забыли быстро, то гибель Марка потрясла учеников всерьез. Может, многие жалели его, как он того боялся, однако многие и просто любили. И, конечно, горячо сочувствовали Тристану.
Стретенготен не расставался с платком, делая вид, что его мучает насморк. Добродушная Юнона Рутерфорд плакала в открытую, приговаривая:
- Это так печально, так печально... Такой милый юноша...
Пусть не каждый скорбел от души, никому было не до веселья - драма, развернувшаяся в день открытия Врат, затронула всю Академию. Из старшекурсников пострадали лишь Тристан и Поппея Ротнистр, но почти у всех них имелись родственники среди первокурсников, до сих пор зализывавших раны. Семейные связи высшей аристократии были запутаннее, чем в отрезанной от мира высокогорной деревушке, где каждый кому-то кузен.
Разгневанные родители критиковали администрацию, предлагая сменить ее состав, а главное - избрать другого проректора вместо Мадам За. На защиту внезапно встали другие родители, те, что входили в совет Академии.
Решающим оказалось слово лорда Велареса. В конце концов, именно этого героического страдальца катастрофа лишила сына. Спорить с ним казалось столь же непристойным, как наложить кучу в королевской гостиной.
Говоря о дьяволе... Из столицы прибыли четверо в скромных серых костюмах. Они бесшумно шныряли по Академии, а потом засели у госпожи проректора, входившей теперь в собственный кабинет по стуку.
Амелию, как Аду и Тристана до нее, пригласили туда для "беседы", подозрительно напоминавшей допрос. Ее сверлили глаза такие же безжалостные, как у магистра Рендона, а каждое слово записывалось.
Амелия сперва отвечала односложно, потом ей надоело и это, и она замолчала. Только кивала или мотала головой. Сейчас было плевать, что с нею будет, пусть хоть выгоняют из Академии, куда она и не просилась. Единственное, у их крылозавра скоро должны вылупиться детеныши...
Амелия соглашалась со всем, что ей говорили, ведь дознаватели повторяли ту же версию, что внушали до этого наводящими вопросами магистр Рендон и За. Версию, полностью обелявшую Аду (которая и не была ни в чем виновата) и Тристана, виноватого таки во многом. По ней, Марк единственный отвечал за все, тогда как старший брат и Ада узнали о его плане в последний миг, успев героически спасти Амелию. Правда с примесью умалчиваний - самая надежная разновидность лжи.
И нет смысла, решили наверху, оповещать об этой истории публику. Мол, надо защитить репутацию Академии - хотя Амелия понимала, что защищают скорее недоброе имя Веларесов. Для всех остальных в Академии, Марк стал жертвой несчастного случая, когда попытался спасти фамильяра брата из Клипота. Что до провала с Вратами - что же, Клипот так непредсказуем...
На похоронах Веларесы напоминали скульптурную группу из черного мрамора - величественные, несгибаемые, неприступные. Статуй было четыре: рядом с Веларесами стояла Ада - сигнал для окружающих, что ее считают членом семьи.
Тристан возложил венок черных роз на могилу. Нет, не могилу - кенотаф, ведь тело Марка осталось в Клипоте, кормить столь любимых Амелией монстров. С ее точки зрения - не самый худший конец. Быть может, завещать, чтобы после смерти бросили туда же?..
Лицо любимого окаменело, застыв в гримасу, которая раньше показалась бы ей высокомерной. Теперь Амелия знала, что так он прячет свою боль - и потому, что слишком горд, чтобы показать ее, и потому, что думает, будто до нее никому нет дела.
Было бы легче, если бы она увидела, как кто-то обнимает его, утешает... Но она понимала, что такие люди, как эти, не демонстрируют эмоции на публике.
На леди Веларес была непрозрачная вуаль, что до патриарха, он и на празднестве, и на похоронах держался, как король в изгнании - каковым, наверное, себя и почитал.
Пока Леон Веларес принимал соболезнования гостей, - так же снисходительно и равнодушно, как принимал хвалы, - Амелия сумела подобраться поближе к Тристану. Что-то заныло под ложечкой, когда он скользнул по ней невидящим взглядом и отвернулся. Ада положила ему руку на плечо, нашептывая на ухо...