"Если вас страшит ад, найдите то, за что готовы с радостью гореть - в жизни и смерти. Иначе вам не больше толку от души, чем слепцу - от его глаз".
Тристан слушал внимательно, даже выглядел тронутым. Черты, скованные горем, слегка смягчились.
- Сатана наводит на вас скуку, госпожа Тумс? Или дело во мне?
Амелия вздрогнула, виновато заморгав. Жрица сверлила ее пронзительным взглядом поверх очков.
- Не смотрите так испуганно, госпожа Тумс. Вам Ада не видать, как своих ушей. Такие серые, вялые душонки, как ваша, отправятся в переработку. Даже ваш Господь предпочитает грешников, даже Он! Не так ли? Раскаявшихся, конечно. Так девку, что ломается поначалу, ценят больше доступной.
Амелия не ломалась, это точно. Скорее уж можно сказать, что ломался Тристан. Потому ли он ее не ценит?
- Ну, уж рая мне тоже не видать, - заметила твердо.
- Каждый способен на мелкие пакости, слабость, трусость – вот девять десятых того зла, что творится на свете. Истинный грех редок и прекрасен, как драгоценный камень. Вы желали чего-нибудь так, чтобы поставить на кон душу? Чтобы заплатить любую цену, какую потребуют? Нет? Тогда вы не интересны ни богам, ни демонам. Лишь великие души выцарапают бессмертие у вселенной.
Я убила человека. Спуталась с женихом лучшей подруги. Разве этого так мало?
- Мы не можем судить о душе госпожи Тумс, не зная ее, - прозвучал вдруг голос Тристана. - Тем более столь уверенно. Как знать, может, она глубокая, как океан, а мы видим только поверхность в штиль.
- Будь ей что возразить, она бы это сделала, - жрица пожала костлявыми плечами. - Но мои слова обращены ко всем здесь собравшимся. Большая часть из вас еще только личинки человека. Вылупится ли что-то из них? Увидим. Пока вы не дрались за что-то, не жалея ни души, ни тела, вы не жили. Многие так и умрут, не живя.
Амелия готова была драться, но как дерутся за любовь?.. Не бить же ей Тристана, пока он не согласится полюбить ее! Или?..
- По крайней мере, у тебя есть душа, какая-никакая. Многие здесь прекрасно обходятся без нее, - утешила ее Ада.
После мессы ученики отправились на занятия, разбившись на группы. Ада устремилась вперед с таким неприступным видом, что Амелия не решилась за нею увязаться и обнаружила себя в паре с Лиззи.
Став подопечной Эльвиры, Лиззи сильно изменилась - увы, только внешне. Вместо косичек - осветленные локоны, вместо скромных платьиц - рюши и глубокий вырез.
- Ах, Амелия, я не знаю, что делать с Бейли. Он так влюблен в меня, бедняжка, так влюблен! Мне так его жаль!
Амелия не знала, почему Лиззи избрала ее наперсницей в этом вопросе. Уж точно не потому, что питала к Амелии большую симпатию. Скорее всего, Эва, потеряв терпение, высказала Лиззи всё, что думает, без обиняков, и у той просто не осталось других вариантов.
Теперь Амелии приходилось выслушивать то рассуждения Бейли о том, какая они с Лиззи идеальная пара, то рассуждения Лиззи о том, почему у них с Бейли ничего не выйдет.
- Не думай, что Бейли мне несимпатичен. Он приятный юноша, очень даже. Со мною уважителен, никогда себе лишнего не позволяет...
- Так в чем проблема? - пробормотала Амелия, чтобы хоть что-то сказать. Тристан шел впереди, в компании Сесила, молча слушая его болтовню. Он вступился за нее на мессе, пусть так, обиняком. Стыдясь признаться, что знает ее слишком хорошо. Значит, ему не все равно?..
По воздуху его сопровождал новый фамильяр, подарок отца. Суррекский вампир, какой был у Эвы, только не малый, а так называемый Королевский. Более грозный, но слишком крупный, чтобы уместиться в волосах или на плече. Вампир защищал свои чувствительные глаза от дневного света, кутаясь во мглу, поэтому над головой Тристана постоянно парило темное облако. Будь это метафорой, на уроках литературы ее бы разгромили как излишне очевидную.
- Амелия, ведь Бейли - никто. Жестоко, но правда. Даже свою фамилию он носит без права на нее.
- Это еще почему?.. - Удивление заставило очнуться от мыслей о Тристане.
- Ой, даже не знаю, могу ли я тебе сказать... Ладно, раз ты настаиваешь... - Амелия не успела и слова вставить. - Только обещай никому не проболтаться... Бейли рассказал мне по большому секрету. Я говорила только Эве и Колину, ну, и Эльвира из меня все вытянула, она такая... Так вот.