В документе также упоминалось, что первые подготовительные этапы протокола уже начались, с акцентом на "установление доверия и принятие методологии академии". Следующим шагом должно было стать "постепенное отделение субъекта от внешних привязанностей, особенно от отца".
– Они уже начали, – сказал Дэниел, чувствуя, как растет его ярость и отчаяние. – Они уже работают над тем, чтобы отдалить его от меня.
– Посмотрите здесь, – Мартин указал на другой документ, который нашел в шкафу. – Список выпускников, прошедших через "Протокол Лазаря". Имена, даты, текущие позиции.
Дэниел взял документ и начал просматривать его. Список был длинным, охватывающим несколько десятилетий. И позиции, которые занимали эти люди, заставили его замереть от шока.
Политики высшего уровня. Руководители крупнейших корпораций. Главы международных организаций. Влиятельные журналисты и медиа-магнаты. Все они были выпускниками Академии Блэквуд, прошедшими через "Протокол Лазаря". И все они занимали позиции, позволяющие им формировать общественное мнение, влиять на принятие решений на национальном и глобальном уровнях.
– Это сеть, – прошептал Дэниел. – Глобальная сеть людей, обученных манипулировать другими на психологическом уровне. И все они связаны с Академией Блэквуд.
– И с Советом, – добавил Мартин. – Посмотрите, у каждого выпускника есть "куратор" из Совета. Человек, который направляет их карьеру, обеспечивает нужные контакты, возможности.
Дэниел посмотрел на имя куратора рядом с именем Итана. Александр Монро.
– Этот человек хочет контролировать моего сына, – сказал он, чувствуя, как растет его решимость. – Превратить его в одного из своих "агентов влияния".
– И он не остановится ни перед чем, чтобы получить то, что хочет, – мрачно подтвердил Мартин. – Монро – один из самых влиятельных членов Совета. И один из самых безжалостных.
Дэниел продолжил изучать документы, пытаясь найти что-то, что могло бы помочь ему защитить сына. Один документ особенно привлек его внимание – отчет о случаях сопротивления протоколу.
В нем описывались факторы, которые могли снизить эффективность "Протокола Лазаря" или полностью нейтрализовать его. Среди них были "сильные эмоциональные привязанности, особенно семейные", "устойчивая система ценностей, сформированная до поступления в академию" и, что самое интересное, "осведомленность о механизмах психологического воздействия".
– Вот оно, – сказал Дэниел, указывая на этот раздел. – Знание о том, как работает протокол, может помочь сопротивляться ему. Если я смогу предупредить Итана, объяснить ему механизмы воздействия…
– Если они еще не слишком далеко продвинулись в подготовительных этапах, – предупредил Мартин. – Чем дольше субъект подвергается воздействию, тем труднее ему сопротивляться, даже зная о механизмах.
Дэниел быстро просмотрел другие разделы, фотографируя на телефон наиболее важные страницы. Ему нужны были доказательства, что-то, что он мог бы показать Итану, чтобы убедить его в опасности.
– Нам пора уходить, – сказал Мартин, глядя на часы. – Мы уже здесь почти полчаса.
Дэниел сфотографировал последние страницы и вернул папки в шкаф. Они тщательно закрыли все шкафы, стараясь не оставить следов своего присутствия.
– Что вы собираетесь делать теперь, профессор? – спросил Мартин, когда они выходили из специальной секции.
– Я должен поговорить с Итаном, – ответил Дэниел. – Показать ему, что я нашел. Убедить его в опасности.
– Будьте осторожны, – предупредил Мартин. – Если они заподозрят, что вы знаете о протоколе, они могут ускорить процесс. Или найти способ полностью отстранить вас от сына.
– Я понимаю, – кивнул Дэниел. – Но я не могу просто наблюдать, как они превращают моего сына в… в то, что я видел на тех фотографиях.
Мартин кивнул.
– Я помогу, чем смогу, – сказал он. – Но моя позиция здесь не так уж прочна. Если они узнают о моем участии…
– Я понимаю, – Дэниел положил руку на плечо Мартина. – Спасибо за помощь. Я не забуду этого.
Они осторожно покинули библиотеку и разошлись в разных направлениях. Дэниел скользнул через темный кампус обратно к преподавательскому корпусу, чувствуя, как адреналин, поддерживавший его во время операции, начинает спадать, уступая место усталости и тревоге.
Но под этой усталостью росла твердая решимость. Теперь, когда он знал, что планировали для его сына, он не мог оставаться пассивным. Он должен был действовать, и действовать быстро.