Сначала по дороге у кареты отваливается колесо. Кучер не досмотрел, или оно само от старости повредилось, но карета опасно накренилась и остановилась.
Мы неуклюже выбираемся из поврежденного транспортного средства и гуськом отправляемся в ближайшую харчевню. «Негоже нам развлекать своим куртуазным видом простолюдинов на улице», — сердито шипит маменька, усиленно делая вид, что ничего особенного не случилось.
Народ действительно живо собирается вокруг нас в надежде поглазеть на бесплатное представление. Конечно, со стороны забавно смотреть, как мы с маменькой, задрав повыше бальные платья, по брусчатке гусынями ковыляем. Дороги здесь такие, что лишний раз по ним лучше не ходить, если проехать можно.
В харчевне маменька величественно отмахивается от осчастливленного нашим появлением хозяина и совсем не куртуазно плюхается на ближайшую лавку. А папенька командует, чтобы кого-нибудь послали за кузнецом, ведь карета сама себя не починит.
Хозяин харчевни метким подзатыльником отправляет подвернувшегося под руку парнишку-полового в нужном направлении, а нам остается только ждать, когда же придут кузнец с подмастерьями да наше транспортное средство починят.
А пока мы ждем, в харчевне происходит нечто странное и непонятное. Вдруг ни с того, ни с сего вспыхивают синим пламенем передники на девушках подавальщицах. Случается, правда, это после того, как я обнаруживаю надломанный каблук на левой туфельке. А ведь эти туфельки мне так нравились! Каблучки совсем небольшие, удобные, сантиметров три от силы. Может, со стороны потеря каблука и не столь заметна, но ехать на бал в таком виде?
Я едва не реву от расстройства, подавальщицы визжат и носятся по трактиру, а немногочисленные посетители пытаются погасить пламя разными подручными средствами. Огонь вскоре погас сам собой, а туфелька так и осталась испорченной. Мне бы и в голову не пришло сопоставить эти события, если бы не внезапно появившийся донельзя довольный фамильяр:
— Я же говорил, что ты маг, а ты мне не верила!
Испуганно озираюсь, боясь увидеть реакцию окружающих на фамильяра, но, похоже, Филю вижу только я. Все остальные заняты своими делами: рыдают, успокаивают, сердятся.
— Это просто совпадение, — заявляю уверенно, хотя сомнения все же возникают.
Признавать, что фамильяр прав, а я все это время ошибалась, пока еще рано. Нельзя исключить банальное совпадение. Поэтому я переключаюсь на более насущные проблемы и прошу разыскать мне сапожника, демонстрируя всем желающим оторванный каблук.
Маменька охает и снова картинно хватается за сердце. Папенька обмахивает ее полотенцем, которое ему заботливо протянула одна из потушенных девушек (что интересно, ожогов ни на одной из них не осталось). И лишь хозяин харчевни проникается моей проблемой и кричит, подойдя к окну, чтобы кто-нибудь из толпящихся на улице бездельников сбегал на соседнюю улицу за сапожником.
— Не переживайте, юная леди, наш сапожник Кузьма — на все руки мастер. Башмачки мигом вам починит, а если надо, и новые сошьет, — успокаивает он меня.
Я, представив, как сапожник прямо в харчевне сооружает мне новые туфельки из подручного материала, невольно улыбаюсь. Если бы все мои проблемы так просто решались!
Пока прибывшие вскоре специалисты ремонтировали карету и обувь, я снова задумалась. Создавалось впечатление, что какая-то неведомая сила всячески препятствует моему появлению на балу. А когда оказалось, что еще и лошадям подковы нужно менять, поскольку те уже вот-вот отваляться, я в своих подозрениях уверилась.
— Фима, а Фима, — позвала тихонько, — Да не притворяйся, что тебя здесь нет. Я же знаю, что ты тут. Это ведь ты с каретой, подковами и моими туфлями поколдовал?
— Да я тебе помочь хотел, — сконфуженно поясняет фамильяр, возникая в воздухе прямо предо мной.
— Я очень ценю твою помощь и участие, но скажи честно: девушек ты подпалил? — осторожно подбирая слова, чтобы Филю не обидеть, интересуюсь я.