Слезы капали на руки, стекая по щекам тоненькими струйками. Частое дыхание сушило горло. Воздуха словно становилось меньше с каждым вдохом, а ноющая боль в геометрической прогрессии настигала ее, не позволяя забыться хотя бы на секунду.
Последний удар был настолько сильным, что, вероятно, оставил глубокую кровавую рану, которая, несомненно, останется в виде шрама, как горькое напоминание об этом дне.
— П-пожалуйста, п… перестаньте… — Губы дрожали то ли от боли, то ли от жалкого положения, в котором она находилась. — Я, я поняла свою ошибку… я не нарушу больше… п-прошу… — Астория сильно прикусила губу, чтобы хоть как-то остановить дрожь.
— Посмотри в зеркало, — приказал Том, и по комнате разнесся механический звук. Вокруг появились высокие зеркала. — Смотри, — нетерпеливо повторил он, когда заметил, что Астория никак не отреагировала на его первый приказ.
Обняв себя руками, она рывком подняла голову к зеркалу и ужаснулась: на спине красовались две красные полоски в виде буквы «Икс» и одна глубокая, окровавленная, будто бы перечеркивающая букву.
Том провел указательным пальцем по ране, и Астория, скривившись, зашипела.
— Терпи, если хочешь, чтобы я тебя отпустил, — сказал он и слизал с пальца кровь. — На мой вкус, горьковато. — Резким движением он повалил ее таким образом, чтобы плечи упирались в пол, но при этом ягодицы были приподняты. — И боже, перестань реветь. Не позорься. — Том задрал облегающее платье к талии, оголяя упругие ягодицы.
— Сэр, я больше не бу…
— Конечно, не будешь, — властно прервал Том. — Я тебе верю. — Он расстегнул ширинку, высвобождая твердый член. В зеркале она заметила, как на его лице появился зверский оскал. — А теперь… кричи для меня! — С этими словами он отодвинул ткань трусов и резко вошел в сухое влагалище.
— Мне больно! — выкрикнула Астория, пытаясь слезть с члена. — Нет! Прошу, нет! — Слезы полились с новой силой. Теперь не только спина ныла, но и низ живота… Хотелось исчезнуть — взять и превратиться в воздух.
Сейчас, захлебываясь в агонии, Астория поняла, что те пытки, которые Драко и Гарри над ней проворачивали на съемке, были цветочками по сравнении с тем, что она испытывала сейчас.
Грубые проникновения Тома терзали ее, с каждым толчком подталкивая к суицидальным мыслям. Она кричала, вырывалась и плакала… а он… он наслаждался ее отчаянием.
— Громче! — скомандовал Том и ударил по ягодице, оставляя отпечаток от ладони. — Я сказал, кричи громче, сука! — Накрутив длинные волосы на кулак и потянув за них, он заставил ее выгнуться, насаживая на всю длину.
— А-арх! Х… — Астория издавала звуки, чем-то похожие на рычание. — Как же… Больно-о. Прошу… хватит!
Но Том не слушал или не собирался этого делать.
— Таких шлюх, как ты, только и нужно, что ебать и пороть! — рыкнул он, оттащив ее к столу за волосы. — Закинь ногу. Ослушаешься — будет только хуже.
Она выполнила приказ. Уперевшись одной ногой в пол, а другой в стол, Астория легла грудью на холодную поверхность столешницы, жалобно проскулив от контраста ощущений.
— Будешь еще нарушать правила, дрянь? — Том ударил ладонью по спине в место, где полоски от розги были особенно яркими.
— М-м-м… — жалобно проскулила Астория, кусая пухлые губы в кровь.
— Я не слышу! — И снова удар.
— Я не буду! — выкрикнула она, ударяясь лбом о стол.
— Надеюсь на это. — Том сразу вошел на всю длину и принялся долбиться головкой о вход матки. — Сука… — возбужденно выдохнул он, слизывая с ее спины капельки крови.
Сколько он ее насиловал? Десять минут… полчаса… час? Она потеряла счет времени. Все, что Астория могла, — это смириться с участью и терпеть адские мучения, уготовленные ректором.
Слезы давно высохли, ноющая боль перешла в привычное состояние, крики стали похожи на невнятное мычание. Наверное, поэтому Том решил закончить с ней — она просто перестала быть интересной.
Выйдя из Астории, он приказал ей сесть на колени и открыть рот, чтобы спустить горячую сперму на покрасневшее от слез лицо.
— Надеюсь, теперь ты поняла, что твой титул не только открывает двери на элитные тусовки, но и несет определенную ответственность, — спокойно проговорил он, вытирая член о ее волосы.
— Поняла, сэр, — безучастно ответила она, смотря в одну точку.
На душе была пустота. Не осталось ничего: ни страха, ни боли, ничего… Том сломал ее. Сломал ее идеальный мир.
Скрипка… При воспоминании о дорогом сердцу предмете ее окутала дымка грусти. Это чувство вернуло в реальность, медленно заставляя вновь пропускать через себя все страдания, что она испытала сегодня. Склонив голову перед музыкальным инструментом, она бережно провела по деревянному покрытию ладонью и плотно сжала губы. Ее захлестнуло отвращение. Отвращение к самой себе.