На негнущихся ногах Лисса вошла в пустой зал холла.
Никого.
Адепты давно разошлись по комнатам. Никто не обратил внимания на исчезновение очередной жертвы Изначального.
Лисса глянула на огромные часы.
Она предполагала, что на улице глубокая ночь, явно недооценив, как долго мог протекать в сфере разговор с фантомом, и как искусно туман умеет маскировать дневное светило.
Туман…
Туман скрывал не только звездомирцев, зелёные окрестности и пики башен. Он сгустился так сильно, что вобрал в себя каждый лучик света, превратив день в обрывки рассвета.
Часы показывали одиннадцать.
Утро. Почти обед.
Лисса пропустила первую пару.
Почему–то это совсем её не взволновало.
Бесполезная «История ботаники Звездомирья». Какое ей дело до урфовых растений? Пусть перевёртыши, океаниды и неофеи заморачиваются травками. То, что растёт высоко в горах аэронавтка и без учителей прекрасно знает. К тому же, после академии Изначального она домой не вернётся. У неё будут крылья. Пусть жжёные, пусть оборванные, пусть подбитые. Как–нибудь доберётся на них до Энджелиаса в Белые Пределы, а там нет ничего, кроме морошки огненной, пепельного ягеля и вечной мерзлоты.
Вторая пара – сферы. Прямо сейчас.
Вот почему стихли коридоры. Все адепты на занятиях, а те, кто прогуливают, не спешат попадаться на глаза.
Лисса не стала возвращаться в комнату за учебниками. Сумка при ней. Ручка есть. Листы позаимствует из другого конспекта. На третью и четвертую пару она всё равно не пойдет. Завалится спать, как только услышит столь «полезную» и «важную» информацию, которую дают на сферах.
Можно подумать им предоставляли хоть какую–то помощь.
Неудивительно, что едва ли половина доживает до второго семестра.
Чёрную дверь опасно открывать во время туманов. Она связана не только с Пределами, но и с их обратной стороной – Темномирьем. И может призвать что–то такое, что вытащит тебя из безопасных стен академии.
Сколько адептов могли открыть её третьей?
Семь дверей. Три недоступны. Остается четыре. Шанс один к четырём? Меньше. Смельчаков, что рискнут открыть её первой или второй, едва ли много наберется. Лисса сама открыла её почти случайно.
И мэтр, – неожиданно вспомнилось, – будто нарочно спросил у Акиена, какие тот открыл двери первыми. Аэронавт с радостью похвастался успехом: Зелёная и Чёрная.
Сколько, после самодовольного бахвальства аэронавта, решились заглянуть к кошмарам? Сколько решили перестать откладывать на потом и доказать самому себе, что не слабее напыщенного крылатого? Лисса бы точно повелась. Исключительно из чувства соперничества. Мол, если, он смог, то чем они хуже? Вон как Гаэль напрягся, когда узнал, что Лисса выбрала первой не Сиреневую, что казалась принцу самой простой.
Конечно же мэтр понимал, кого спрашивать о дверях. Акиен больше всех напоминает отважного рыцаря. Или больше того – принца Небосвода, каким должен в идеале быть Гаэль.
Речь о внешней стороне, конечно же.
Свою натуру Акиен успел показать. И та оказалась хуже вздорного характера младшего принца.
Лисса спешно сменяла пролёт за пролётом. Хотелось скорее добраться до кабинета и предстать перед меднокрылым урфом. Показать, что прошла испытание. И заглянуть в щёлочки предательских глаз – почти прокричать: она выжила, и она нанесёт ответный удар.
Она уже знала, как.
Акиен не видит в ней достойного конкурента. Она для него как мошка, которую тот постоянно шпыняет. Ведь ему плевать на принца. Он просто так к ней цепляется, выискивая причину как бы лишний раз уколоть. Может, из–за того что она бескрылая, может из–за того что девчонка, может действительно напоминает неприятных ему аэронавток дворца.
Удивительно, что не решился открыть её руками Чёрную. Перышки побоялся замарать? Славный оруженосец Небосвода.
Что б его в небеса Пределов сослали караул нести, если выберется.
Именно с этой мыслью в голове аэронавтка добралась до класса. Для приличия она громко постучала, но ждать, пока ей разрешат войти – не стала.