Она не должна ему позволить!
Это неправильно. Это опасно. Это за гранью её понимания. Этого слишком много для неё одной.
Лисса стиснула зубы и отвернулась. Зажмурилась. Пальцы сжались в руке Гаэля.
Движение прекратилось.
Потекли долгие секунды ожидания. Сердце продолжало бешенного колотиться. Дыхание сбилось, ускорив темп. Грудь вздымалась так, что казалось легкие пытаются вырваться на свободу.
И всё.
Больше ничего не происходило.
Шелестели листья. Ветерок холодил кожу. Где–то вдалеке слышался звук льющегося фонтана. Рядом стрекотал кузнечик, чудом забравшийся в эту часть сада. Пахло влажной травой и жасмином.
Гаэль не предпринимал никаких действий. Только тёплое дыхание на шее напоминало о том, как близко подобрался парень.
Постепенно Лисса успокаивалась. Шум в ушах стихал.
А потом принц заговорил.
– За Сиреневой дверью я выбрал Виану, – едва слышно произнёс он у самого уха, когда девушка перестала с силой стискивать его ладонь. – И я знаю, кого выбрала она.
Совсем не то, что Лисса ожидала услышать.
– Кого?
Она повернулась рефлекторно. Это называется вежливостью – смотреть на того, с кем говоришь.
На этой привычке Гаэль её и поймал.
- 99 -
Её раньше так не целовали.
Её вообще, кроме Гаэля никто не целовал.
Ночь Звездопада осталась в памяти глупой идиотской шуткой. Теперь же всё было по–настоящему. Реальность без примеси праздничного антуража и шального безрассудства. Ни единого шанса оправдаться перед совестью.
Она не думала, что Гаэль решится.
Не верила до последнего момента. Растерялась, когда её ухватили за предплечья и прижали к себе. Почувствовала прикосновение губ (в этот раз действительно почувствовала!), что забрали дыхание и повергли мысли в хаос.
Лисса только–только училась сопротивляться чужой агрессии. И вот она вынуждена противостоять нежному прекрасному чувству, воспетому в легендах, украшающему завораживающими образами величественные музеи Небосвода и передаваемому шёпотом под самым строжайшим секретом из уст в уста в кругу близких подруг.
В порыве Гаэля было что–то отчаянное. Потерянное. Будто принц искал тепла в лютую стужу и, наконец, обнаружил в сердце зимы тлеющий уголёк. И это странным образом находило отклик в аэронавтке.
Она прикрыла глаза, погружаясь в навеянную иллюзию.
Рука принца соскользнула к ней на талию, прижимая ближе.
Внутри Лиссы что–то колыхнулось. В сердце затрепетали крылья. Крылья, которые так долго были скованы неподъёмными цепями. Которые отчаянно прорывались сквозь Проклятие, раздирая острыми перьями путь к свободе. Которые рвались к яркому солнцу, открытому небу и оглушающей высоте.
И девушка сдалась.
Ей захотелось забыться. Остаться. Раскрыть пугающую и манящую тайну. Узнать, что же будет дальше.
Губы Лиссы приоткрылись, отвечая на поцелуй.
Триумф взбунтовавшихся чувств и внутренний крик о свободе были оборваны метким попаданием стрелы из стыда и страха. Белоснежное оперение с серебристым стержнем блеснуло отголоском голоса мамы.
Они не влюбленные.
Они не встречаются.
Они не обручены.
Их связывает сложное и запутанное Проклятие.
Ничего более.
Это всё неправильно настолько, насколько неправильным может быть.
Почему Гаэль – укуси его урф! – так легко это проигнорировал?!
Лисса дёрнулась, будто тонущий, прорывающийся сквозь толщу воды, чтобы глотнуть воздуха. Сомкнула губы. Потом протестующе, затем зло, пихнула принца в плечо. Раз. Другой. На третий парень отстранился, оставив тщетные попытки.
Холодок пустоты пробежался по телу адептки там, где к ней только что прижимался своевольный принц.
Глаза Гаэля сияли как два полуденных солнца и в них девушка видела своё искаженное отражение.
Она зажала рот ладонью, то ли сдерживая крик, то ли проглатывая оскорбления, то ли в испуге, что принц наберётся храбрости продолжить безумство.