Это был океанид с тёмно–болотным ёжиком коротких волос. Единственный, кто остался сидеть на месте. Сначала Лисса подумала, что парнишка не хочет толпиться вместе со всеми, но, приглядевшись, поняла – тот бесцветным взглядом таращится в пустоту аудитории.
– Мэтр, – позвал принц, когда большая часть адептов покинула кабинет. – Джойно не вернулся из сферы.
Лисса не знала Джойно, но странное поведение океанида буквально вморозило её в пол. По загривку пробежал холодок, будто говоря «произошло что–то жуткое».
– Оставьте его, – хрипло откликнулся мэтр, не отнимая ладони от глаз.
– Вы ему поможете? – на этот раз вопрос задала Лисса.
– Я позабочусь о нём. Идите.
Лисса продолжала стоять. Она вроде дала команду себе – покинь кабинет, как требует того уважаемый мэтр, но ноги не слушались.
– Он выбрал неправильную дверь? – Вновь вмешался принц. Его голос был холоден и тверд.
Мэтр повернулся в кресле. Обвел взглядом оставшихся ребят: Лиссу, Гаэля и Тэя. Тяжело кивнул.
– Или не успел. Уходите.
– Но…
– Уходите!
Лисса выскочила из кабинета первой.
Она и Тэй в тот день больше не обмолвились ни словом. Разве что, попрощались, прежде чем разойтись по своим комнатам. Спокойно ночи они друг другу не желали.
– До завтра. – Сказал житель Пределов.
– До завтра. – Откликнулась аэронавтка.
Это было важнее, чем спокойная ночь – увидеть завтра.
Лиссе действительно никогда не снились кошмары.
Иногда она видела сны как падает. Как приходит в школу, почему–то забыв надеть юбку. Или как опаздывает на важную контрольную.
Те кошмары, от которых просыпаешься ночью в холодном поту, ей не снились. Как и те, после которых включаешь свет, боясь закрыть глаза, чтобы не погрузиться обратно в тот же сон. И тем более она не знала о тех, от которых невозможно проснуться.
До сегодняшней ночи.
До того, как она открыла дверь кошмаров и рискнула заглянуть внутрь.
– 24 –
Пахло весенним дождем и мокрой брусчаткой.
Лисса шла по тёмной улице и не узнавала ее. Среди посаженных деревьев и миниатюрных клумб мелькали вычурные домики. Редкие огонёчки пробивались сквозь шторы узеньких окошек, едва–едва доставая скудными лучиками до неуютно–острых внешних подоконников.
Аэронавтка задрала голову вверх, надеясь получше разглядеть ночное небо и определить, в какой части мира находится. Ни звёздочки. Лишь большой светлый диск, в окружении золотисто–персикового ореола. Луна.
В каком из миров ночное светило столь одиноко?
Адептка поёжилась от холодного ветерка, проскочившего через подворотню по её босым ступням вместе с мелким сором, смешавшимся с опавшими лепестками перламутрово–красных роз.
Где её обувь?
Лисса наклонилась. Подобрала остаток угасающей цветочной энергии. Растерев его между пальцами, почувствовала сладковатый аромат.
Свежий.
– Кто тут у нас? – Мужской голос вырвал девушку из задумчивости.
Лисса выпрямилась, обращая взгляд во тьму. Впереди на дорожке из мелкого гравия стаяли две высокие фигуры: мужская и женская. Аэронавтка могла поклясться, что до этого мгновения на улице кроме неё никого не было.
– Девочка открыла чёрную дверь. – Чарующий женский голос, будто наполненный мёдом, тягучей патокой лёг на кожу аэронавтки.
Услышав про дверь, Лисса, наконец, осознала, где находится и что происходит. Но легче от этого не стало.
– Первой? – восхитился другой голос, тот – мужской. Его ласковый тон ластился к Лиссе аспидно–чернильным бархатом, вызывая мелкую дрожь.
– Первой, – подтвердила женщина.
Сфера. Она в сфере. Открыла дверь. А перед ней кто? Плод воображения? Стражи памяти? Какой–то защитный механизм, что не даёт добраться до сути чёрной двери?
– Как неблагоразумно. – Протянул мужчина. - Как порочно.