– Уходи, – Тэй стыдливо опустил глаза, собираясь обратно съёжиться в маленький неприметный комочек тряпья. – Я останусь.
Глупая бескрылая!
Не подавай виду, что напугана. Не показывай страха, отвращения или сомнений. Действуй уверенно! Тэй чувствует твою жалость, оттого ещё сильнее загоняет себя.
Лисса такая же. Раненая и покалеченная.
Была такой.
Хватит.
Аэронавтка вернул руку на место и принялась заново ощупывать ошейник.
В её жизни появился Энджелиас. Сложно ощущать себя жертвой, когда обязан показывать пример стойкости и невозмутимости. Когда на тебя невольно ровняются. Когда от твоего поведения зависит чужая жизнь.
Поэтому она должна собраться и продемонстрировать Тэю, что всё нормально. Нет ничего постыдного в уязвимости.
– Тут задвижка, – с удивление сообщила девушка. – Её легко снять. Ты и сам бы мог…
Лисса не успела щёлкнуть по хвостику застёжки. Тэй перехватил её запястье и, больно извернув, оттолкнул от себя. Аэронавтка от неожиданности повалилась на пол.
– Не трогай. – Зло произнес бескрылый. – Я же сказал, что остаюсь.
– 35 –
Лиссандра обтёрла ладони о грубую ткань балахона.
Обида царапнула по сердцу, но тут же пропала.
– Где ты хочешь остаться, Тэй? – Показательно спокойно спросила девушка.
У неё были все основания полагать, что она видит фрагменты прошлого друга. Что задание зелёной двери – вновь столкнуться с тем, что когда–то травмировало настолько сильно, что навсегда оставило рану в глубоко внутри, и раз за разом режет по сердцу при любом неосторожном движении, заставляя переживать это событие снова, снова и снова. До тех пор, пока не смиришься с правдой.
По крайней мере, вспоминая о своей надписи, Лисса представляла ситуацию именно так. Поэтому и собиралась избегать дверь горечи до последнего.
– Тэй, – вновь позвала она, – где мы находимся? Что я наблюдаю?
В каком мире существовала ползущая по полу плесень и пожирающая стены гниль? И что житель Пределов там делал?
– Дом. – Коротко и обыденно ответил друг. Хрипло, измождённо, надтреснуто, будто ломается сухой тростник – так звучал его голос.
По позвоночнику аэронавтки пополз липкий холод.
«Дом.»
Лисса знала, каково это – оставаться там, где тебя не любят.
Никогда не полюбят. Ни при каких условиях.
И как болезненно–трудно покинуть такое место.
– А где твоя семья? – Окончательно забыв о брезгливости, девушка подползла к Тэю. Облокотившись спиной о стену, она попыталась представить, что ощущает зведомирец, живя в таком месте. Увидеть мир его глазами.
– Они… – глаза парня зашарили по пустому пространству. – Их не пустили.
– Кто не пустил?
Парень сжался.
Мимо.
Слишком сложно поверить, что в Пределах существовало ЭТО. Хотелось верить, что, будучи аэронавткой она элементарно не понимала культуры далёкого и чуждого мира, оттого их обычаи казались ей такими дикими. Поэтому, уже не раз сталкиваясь со стереотипами, она старалась не делать поспешных выводов.
Про Белые Пределы тоже рассказывали много странных вещей. На родине Энджелиаса было много света, который не давал тепла. Сверкающий снег резал белизной будто стеклянным дождём. Вечная мерзлота давила непоколебимой мощью, готовясь в любую секунду наказать невнимательного обитателя за проявление слабости. И всё же, в потрескивающем колючем воздухе, среди глыб льда и скользких дорог, Лисса когда–то впервые ощутила себя кому–то нужной.
– Мы должны уйти отсюда, Тэй.
Парень мотнул головой.
– Я же сказал – нет. Нельзя покидать дом. Если я уйду – других накажут.
«Если бы я смогла тебя полюбить, он до сих пор был бы жив.»
Нет, Лисса не могла принять обглоданную плесенью и ржавчиной реальность.
– Ты можешь уйти, Тэй. Разве ты не видишь, что ошибся?
Парень вскинул голову и, кажется, наконец взглянул на Лиссу по–настоящему.
– Что?
– Присмотрись внимательнее. Это не твой дом. – Аэронавтка знала, о чём говорит. – Дома не может быть так плохо.