— Хитро… — Я призадумалась.
Я могла оказаться в числе проигравших, но выбрала нужную сторону. И была рада, что доверилась. Папа ещё немного рассказал о методах и применения их на практике. А после, пока все расходились, он отвёл меня в сторону, чтобы обсудить моё заявление.
— Детка, теперь можешь быть спокойна. — Папа поцеловал меня в висок. — Хьюза отчислили с Академии за нападение на студента и взяли под стражу.
— Это хорошо, очень хорошо! — Я крепко прижалась к нему.
— Я выяснил, что Мартин двоюродный брат Шелби. — Папа зажал в руке моё плечо. — Он не должен выйти на свободу. Я почти уверен, что его уже завербовали.
— Как здорово, что я передумала забирать заявление. — Я подняла голову, что посмотреть на отца. — Мне так жалко его стало, что я хотела его пощадить, но сейчас передумала.
— И правильно! — Папа отстранился немного от меня. — Ладно, милая, мне нужно ехать, работа не ждёт.
— Кстати, что-то новое есть? — Я повернула голову, в ожидании когда все пройдут мимо.
— Ну… — Папа повторил за мной. — Я смог вычислить человека, который выпустил Болтона. Один из агентов отдела шифрования. Но его даже не пугает пожизненный срок. Он молчит, даже не просит адвоката.
— Да уж. — Я поджала губы. — Хорошо он их завербовал, что они все так преданы ему.
— Но мы не отчаиваемся. В единственном, в чём он признался, что это он подложил бомбу под машину, скотина! — Отец непроизвольно сжал руки в кулаки.
— Я уверена, вы всех найдёте и всех посадите. — Я улыбнулась ему. — Мне пора бежать. Звезда этого вечера, — я указала пальцем на Амелию, — ждёт меня вон там.
— Пока, дорогая. — Папа поцеловал меня в щёку и быстрым шагом направился на выход корпуса.
Я смотрела отцу в след до тех пор, пока он не скрылся за поворотом. За это время Амелия уже спела подойти ко мне. Мы решили, что пора поесть, так как целый день потратили, «расследуя» задание. В кафе мы встретили Роберта. Заказав блюда, мы попросили принести напитки прямо сейчас.
— Как дела с Джеком? — Роберт спросил это так тихо, будто боялся, что я сейчас вспылю. — Можешь не отнекиваться, я знаю, что случилось.
— Тогда что спрашиваешь? — Я подняла на него глаза, отпивая из трубочки коктейль.
— Он поступил как самый последний гад, но…
— Но? — Я даже подавилась. — То ты готов глотку ему перегрызть, а сейчас появилось «но»? — Я откинулась на спинку дивана. — Амелия, он не употребляет какие-нибудь наркотики?
— Очень смешно! — Роберт скривил лицо и закатил глаза. — Я другое хотел сказать. Я с ним говорил. — Роберт сделал небольшую паузу, привлекая моё внимание. Конечно, мне интересно! — Он клянётся, что сам не понял, как это произошло. Он, правда, очень переживает. Сам не верю в то, сейчас говорю, но, может, дашь ему шанс? — Роберт смотрел на меня уж сильно невинными глазами.
— Ты серьёзно? — Да уж, братец всё удивляет и удивляет меня.
— Ну, да. — Он облокотился на стол локтями. — Ана, на него смотреть больно. Он так убивается, ты даже не представляешь! Я уверен, что он уже осознал, какая он скотина, и точно исправится.
Я задумалась. На самом деле, все дни, что я его видела, вид его был ужасен: синяки под глазами, красные глаза и он много курил. Очень много курил. Возможно, Роберт прав. Но первая я точно не подойду. Нет. Наступить себе на горло и перешагнуть свою гордость я не могу себе позволить.
— А если он сделает это ещё раз, будь уверена, ему не жить! — Роберт даже выпрямил спину и выкатил грудь вперёд, чтобы казаться более воинственным.
— Я тебя услышала. — Вести разговор на эту тему я больше не хотела.
К моему счастью, в этот момент принесли наш заказ, и мы принялись поедать всё, что заказали.
***Я совсем не заметила, как пролетело ещё несколько дней. Не успели мы приступить к учебе, как уже пролетела почти середина февраля. К моему великому сожалению, занятия по стрельбе всё ещё преподавал Купер. Ух, как он меня бесит. Аж сил нет. Но Кроуфорд меня и папу заверил, что пока меняют расписание, придётся потерпеть, потому что план составлялся на год.
На каждом занятии он пытался что-то сказать, но всякий раз, как чувствовал, что переступает черту, осекался сам, да и Томас не давал ему продолжить. Он переживает за отца. Не хочет, чтобы он кончил плохо. Я, конечно, тоже не хотела бы окончательно испортить ему жизнь, но была готова к тому, чтобы обратиться в дисциплинарный комитет.