Через пару дней в город въехали пятеро всадников. Их чёрные плащи развевались, как крылья воронов, а на спинах алел вышитый пылающий глаз — символ академии. Ария, стоявшая у мясной лавки, замерла. Капитан Теодор соскочил с коня. Его лицо, изрезанное шрамом от старого боя, было бесстрастным, но глаза метались по толпе, выискивая малейшую аномалию.
— Ищем беглянку, — его голос прокатился над площадью. — Волосы и глаза синие. Награда — сто золотых.
Толпа загудела. Ария прижалась к стене, чувствуя, как иллюзия колеблется от волнения. Её рука, под видом старческой дрожи, ухватилась за трость. Теодор прошёл в двух шагах, его плащ задел её плечо.
— Эй, старуха, — он остановился, и её сердце замерло. — Не видела здесь чужаков?
Она медленно подняла голову, сделала вид, что переспрашивает:
— Чего? Глуха я, милок…
Теодор сморщился, бросил монету к её ногам и ушёл. Ария ждала, пока его шаги не стихли, прежде чем подобрать монету дрожащими пальцами.
Ночью она не спала. Сидя на полу, вырезала обереги из пергамента, смешивая чернила с собственной кровью. Каждый символ жёг пальцы, но она повторяла: «Не найдут. Не найдут». Сны, когда они приходили, были кошмарами: Стражник разрывал её иллюзию когтями, академия требовала назад, угрожая расправой над теми, кого она любила.
На рассвете у двери лежала роза. Алые лепестки, идеальные, как будто выкованные из рубина, а шипы аккуратно срезаны. Ария схватилась за косяк, чтобы не упасть.
— Бабуля, это вам? — Девочка лет семи, дочь соседа-кузнеца, подбежала, указывая на цветок.
Мэй наклонилась, преодолевая спазм в спине, и подняла розу.
— Нет, дитятко, — она сунула цветок в маленькую ладонь. — Это тебе. Красота — для молодых.
Девочка убежала, кружась с розой в руках, а Ария закрыла дверь, прислонившись к ней спиной. В хижине пахло травами и страхом. Она достала кинжал, спрятанный под соломой, и прижала лезвие к груди.
Поправив личину Мэй, она вышла во двор, сделала вид, что поливает герань. Глаза искали в тенях движение, уши ловили каждый звук. Этот город больше не был убежищем.
Глава 11. Плетение Судьбы
Рынок бурлил, как котел, подвешенный над адским пламенем. Воздух гудел от криков торговцев, звонких, как колокольчики у повозок: «Свежий окорок!», «Корень мандрагоры для любовного зелья!». Ария, сгорбленная под тяжестью иллюзии, пробиралась сквозь толпу. Каждый сустав её «старого» тела ноюще напоминал, что магия, имитирующая возраст, не щадит мышцы. Под платком, плотно обвязывающим голову, прятались седые волосы, туго заплетенные в косу, а лицо, изборожденное морщинами, было покрыто липким слоем травяной пасты — чтобы даже случайное прикосновение не смыло иллюзию. Она остановилась у прилавка с вяленым мясом, делая вид, что перебирает куски, но на самом деле считала стражников у городских ворот. Их было пятеро. На три больше, чем вчера.
— Посторонись! — Рыночный грузчик, потный и краснокожий, толкнул её в бок, едва не сбив с ног. Ария едва удержала равновесие. Её рука инстинктивно потянулась к кинжалу за пазухой, но вовремя сдержалась — старухи не носят клинков.
— Ай, осторожнее, — прокричала Она.
— Сорри, бабушка, — грузчик скорчил гримасу, заметив «дрожащие» руки Мэй. — Не приметил.
Она кивнула, симулируя одышку, и двинулась дальше. В сумке из грубой холстины уже лежали лепешки, завернутые в вощеную бумагу, мешочек соли, связка сушеных грибов.
Почувствовав небольшую боль, девушка глянула на плечо. «Где же я так?» — подумала Ария, смотря на рану, что уже начала гноиться, но тут же вспомнила грузчика, что задел ее чем-то металлическим. — «Ну что ж, придется купить еще бальзам для ран, хорошо, что под одеждой ее не видно было».
У лавки алхимика пахло горечью полыни и сладковатой гнилью. Ария наклонилась над склянками, разглядывая флакон с мутной зеленой жидкостью.
— Для суставов, бабуля? — Торговец, тощий как жердь, протянул ей пузырек с коричневой взвесью. — Или сердце шалит?
— Ромашку, — прохрипела она, указывая на сушеные цветы.
Внезапно за спиной раздался лязг доспехов.
— Эй, травница! — Голос прозвучал слишком близко.
Ария медленно обернулась. Два стражника в синих плащах с вышитой серебром змеей стояли вплотную. Один, с лицом, изуродованным шрамом, склонился к ней, и от него пахло луком и брагой.
— Говорят, ты тут травы собираешь. Не попадалась девка с синими волосами? Глаза такого же цвета.