Её зовут Флаффи, и имя ей под стать. Люблю гладить её пушистые кудряшки и восхищаться её гениальностью и вообще здравомыслием, вместо которого у меня скорее везение и смелость. И свои взгляды на жизнь. К примеру, зачем лезть в пасть тигру, если можно соблазнить тигра? Или нельзя, хорошо, мой метод не сработал, что будем делать, Флаффи? Где у тебя колбаса с усыпляющими таблетками или ещё какой-нибудь план? Что ты предлагаешь, купить тигриный разговорник и нарычать на него, пока он не напал? Нет, позвонить тигрице и с помощью разговорника попытаться объяснить, что тигр здесь пытается развлечься с двумя молоденькими девушками и ей срочно нужно вернуться домой? Нет, это точно не сработает! Но давай попробуем, мне нравится.
И хотя я только что выдумала эпизод с тигром, но примерно так и проходила наша студенческая жизнь.
Флаффи любила учиться и вообще обладала всевозможными талантами. Легко запоминала все на свете, обладала красивым почерком, грамотной речь, могла чертить механизмы и изображать магические руны. И потому ненавидела правила и еще никогда не смотрела на людей свысока – она понимала все глубже и лучше, чем окружающие полубараны. Легко ставила под сомнение всё, что ей не нравилось. Но вопреки своей одаренности и красоте она была бедна и чрезвычайно застенчива. И, как всякую развязную дикарку, меня необычайно тянуло ей помочь. Научить шляться по барам и мужикам. Но вскоре я поняла, что её это вообще не интересует. Но при этом её отношение ко мне остаётся прежним, её дружба и искренний интерес не сменяются презрением или брезгливостью.
Ну, раз уж на то пошло, я тоже не самая большая гулёна и вообще приехала учиться. А Флаффи училась, ещё как. Глядя на неё, мне тоже захотелось. Пусть все эти дуралеи и выскочки, да еще и сексуально озабоченные, то есть, я хотела сказать, наши одноклассники, развлекаются в меру своей испорченности. Я стану магом. А кем хочет стать Флаффи, я не знаю – она мало что о себе рассказывает, но я не собираюсь её принуждать. Пусть скажет мне, когда захочет.
Ладно, если так рассуждать, я ничуть не лучше наших одноклассников, а то и похуже... Но мне нравилась Флаффи, пожалуй, именно тем, что она во всех видела людей. Даже в самых тупых и псевдоковарных. И не сказать, что она неразборчива или её легко обмануть, напротив, это практически невозможно.
Вот и сейчас она кинулась мне на шею со слезами:
- Стелла, где тебя носило! Мы все думали, что ты погибла! И тут приходит приказ от ректора, что ты проходишь практику в подразделении магической экологии! Мы все переполошились, думали, что тебя расчленили морские чудовища или какой-нибудь очередной похотливый козёл превратил тебя в улитку!
- Ха-ха, Флаффи, подумаешь, в улитку, зато не в серую мышку! Я так легко не пропаду! Представляешь, я бы жила у тебя в аквариуме и целый день ела бы листья салата, и если обычные улитки спариваются по два часа, то я бы делала это часов двенадцать! А ты бы искала этого козла, чтобы он превратил меня обратно, а когда нашла бы и он дал бы своё согласие, то оказалось бы, что вы посадили в банку другую улитку, а я вообще не улитка, а...живехонька и невредима! Та-дам!
- Ох, в курицу тебя превратить мало за такие речи, милая, хотя это я из-за тебя кудахчу тут как больная! Что с тобой произошло?
- Столько всего! Я тебе обязательно всё расскажу, но давай завтра утром? Сейчас я хочу одного – лечь...
- С кем лечь? На этот раз?
Голос принадлежал уже не Флаффи, она бы скорее умерла, чем произнесла нечто подобное вслух, а одному из моих непримиримых врагов.
. Жан – задира, хулиган, магический гопник и забияка тоже был нереально рад меня видеть. Но выражать свои чувства он умел только в характерной для него манере.
- Эй, привет, сиськастая! Говорил же, что она с кем-то развлекается! А вы все: умерла, умерла... дебилы!
- Привет, представитель цивилизации плесени, - ответила я с вековым спокойствием. – Вижу, ты к нам с делегацией от своего народа. Решаете, в чьём унитазе прорасти на этот раз? Извини, у меня есть более важные дела, чем помогать вам на жизненном поприще.
Флаффи хихикнула, а Жан вряд ли понял хоть слово кроме слова «унитаз», однако оно показалось ему достаточно оскорбительным, чтобы продолжить войну.