К месту пребывания Гиги метнулись тени. После недолгого, пыхтения и сбившегося шипения, на свои места вернулись Шантер, Носбир, Чаррод Арчер. Последним шел мальчишка. Эристел Наг беззаботно вертел в руках травинку размером с хорошую ветку. А за деревом было тихо. Затем Бонамби подал признаки жизни:
- Прошу прощения, правительница. Я был неучтив.
- Я вижу каждого, в ком течет хоть капля наговской крови, каждого, кто растет сейчас в утробе человеческих самок, - Офелия неодобрительно взглянула на «морячков», остановила взор на Эскуле Эпидофисе, - и в утробе тех, кто подобен нам в истинном образе. В полях, лесах и даже… морях. Мое видение усилилось еще больше, благодаря моему состоянию. Повторюсь для всех, мое виденье - абсолютно для нагов, других же мне необходимо видеть воочию.
Нагиня замерла, метнула странный взгляд в капитана охраны Шантера. На губах застыло неозвученное «но как?». Тот смотрел прямо в глаза Офелии и лишь повел плечом: «Не знаю». На заминку никто не обратил внимание. Представитель клана Синах в этот момент трагично вздыхал и по-шутовски раскланивался, подтверждая догадки о местах его пребывания. Ну, а где искать себе пару водному нагу, да еще из знатного рода? Белчер обиженно кривился, стараясь вызвать у правительницы чувство неполноценности. Не то, чтобы он был против нее, но все, что случилось плохого в его жизни, было из-за нее.
Офелия пропустила издёвку мимо ушей. Она смотрела на Чаррода Арчера во все глаза и не могла понять: как? Он тоже не мог понять: ни как, ни когда? И он не врал. Он ничего не помнил. В памяти отпечаталась лишь серо-бурая скользкая спина существа и сомкнувшаяся над ней вода. Чаррод пытался узнать хоть что-то. Улучая моменты, он снова и снова возвращался на то место, изучая каждый клочок небольшой, спрятанной от всех лагуны, но тщетно. Последняя вылазка была в день, когда наги покинули деревню. Потому-то он и опоздал.
Не найдя в памяти капитана ничего, объясняющего случившееся, Офелия вернулась в реальность. Окатила холодным безразличием синеволосого франта и припечатала:
- Я вижу всех! Я вижу всех нагов!
Голос правительницы звенел. Ее гнев разливался ледяным туманом, отбивая охоту ёрничать или не воспринимать ее слова серьезно. Его почувствовали все, а самые забывчивые вспомнили как опасно бывает противопоставлять себя Священным. Мелкими ледяными осколками гнев жрицы проникал под кожу мужчин и проделывал себе путь нервным центрам нагов. Осколки резали. Холод вымораживал. Спасения не было ни для кого.
Оценив результат урока Офелия отпустила свой гнев. Теперь она смотрела на мужчин спокойно и величаво. Предупреждение возымело эффект – мужчины поубавили свой гонор.
- Офелия, - Шантер нервно передернул плечами, сбрасывая с себя остатки ледяного тумана. Ему досталась малая порция ощущений, так как он не противопоставлял себя правительнице, но тем не менее, огреб вместе со всеми, - почему ты, решила, что они будут нуждаться в нашей помощи и что дар будет у всех? – Шантеру не нравилась идея нянчиться с тварюшками, пусть даже похожих на змеенышей.
Офелия невольно подумала, что Драгон никогда не задал бы такой вопрос. Он чувствовал и понимал все без слов. Доверял. Во всем. Каждому ее слову. Мир с ним был цветной и настоящий. Как все же отличаются эти мужчины! Как не хватает ей его сильных крыльев…
- В нашем мире только с благословения богов появляются дети, - сухой, чеканный тон скреб заплывшие жиром мозги нагов и заставлял их ворочаться и скрипеть. – Они растут среди себе подобных, и проявление сил воспринимают так же нормально, как первую линьку. Земля подарила возможность всем иметь как пару, так и потомство. Мы сильнее во всем. А раз так, то вполне естественно, что и наша кровь также сильнее. И дети будут иметь силы и возможности нагов. Но столкнувшись с их проявлением, сами люди уничтожат наших потомков, потому как сами не владеют силами, и они им чужды. Уничтожат от страха и незнания. И дети наши погибнут, даже не поняв, почему над ними чинят бесправие. Так понятно? – принцесса Священных повернулась к Шантеру, затем насмешливо добавила для всех. – Это для тех, кто не понял сразу. Я вижу всех ваших детей и кровь, текущую по их венам.
Вокруг недовольно засопели сильные и ядовитые. Но признать себя дураками - таковых не нашлось. Спорить - тоже. Разложила ведь по полочкам. Даже до самого несогласного дошло – надо! Своих чад жалко. Однако, все продолжали молчать, показывая свою «неразделенную любовь» к затее правительницы: сама придумала – сама делай, а мы мешать не будем. Посмотрим, что из этой затеи выйдет.