- А мне идея нравиться, - зажегся Эристел Наг. На него неодобрительно посмотрели, и только Белчер Синах театрально возвел глаза к небу.
- А сейчас я возвращаюсь в деревню. Сама!
Вот теперь вскочили на ноги все. Даже неповоротливый и грузный Гига Бонамби. Его лицо красноречиво говорило о потасовке и бесславном поражении. Никому эта затея не понравилась.
Офелия не стала выслушивать возражений. Служение в храме давало свои преимущества. Смазанное движение рукой, и пасти нагов были надежно склеены заклятьем. Перед мужчинами поднялась стена плотного воздуха, забирая их в круг и отрезая от правительницы.
- Мы не будем больше прятаться. Я решу проблему сама и вернусь. Или не вернусь. Драгон ищет меня, и пока я избегаю встречи с ним, в опасности все. Сейчас у него в заложниках известная вам деревня. И потому я приняла решение. И никто из вас не имеет право его оспорить. Никто!
Мужчины отступили. Большинство нагов ее выбор приняли, не споря. Перестали изображать «ужас несусветный» и присели по местам - право правительницы принимать любые решения. Тем более, что где-то глубоко в душе они тоже так думали. Правда, внешние данные Офелии несколько изменились и могут еще больше вогнать дракона в ярость, но это как-нибудь пусть сами там решают, по-семейному.
Несогласных оказалось четверо. Они со всех сил рвали воздушную преграду, но она словно склеивалась снова.
- Все будет хорошо! – девушка постаралась успокоить всех.
Но только четыре адресата так не думали. Офелия трансформировалась и осторожно поползла на встречу с мужем.
Глава 7
Несмотря на запрет великой Агарти, люди решили защитить своих богов собственными силами. Шаман камлал на тропинке, по которой ушли наги. Он бормотал заклятья, взывая к силам природы и духам земли, и сжег весь годовой запас разорви-травы для обрыва нити дорог. Его дочь танцевала, призывая духов, путать черного бога, чтобы ходил кругами и не видел дороги. Мужчины и девушки разносили оставшееся на поляне подношение по разным тропинкам, пропитывая их запахом милосердной богини. Девушки со слезами разбрасывали по лесу подарки нагов. Особенно громкие рыдания слышались над оставленными на память чешуйками.
Черный бог появился неожиданно, абсолютно бесшумно выйдя из-за дерева с поникшими ветвями. Узрев буйные метания жителей деревушки, он остановился у странного сооружения, украшенного цветами. Здесь везде ощущался волнующий запах его женщины. Он дурманил. Ласкал. Мужчина вдыхал запах лепестков и невозмутимо смотрел за мечущимися людьми. Стоял спокойный, и оттого еще более страшный. Он перебирал цветы потемневшими пальцами, и они осыпались пожухлыми клочками к его ногам.
- Хватит!
И все замерли. Никто не двинулся с места. Вокруг разлилась глупая тишина. И обреченность. Черный бог внимательно осмотрел каждого в поле своего зрения. Затем подошел ближе и тихо, с расстановкой, словно вбивал гвозди, спросил:
- Где моя жена?
Ему ответили гробовым молчанием. Медленно опустились человеческие конечности, застигнутых врасплох на оборванном движении – у кого руки, у кого - ноги. Теперь люди стояли навытяжку, методично изучая мусор под своими ногами. Драгон ждал. Вперед вышел старец.
- Мы не знаем, о ком ты говоришь, темный путник.
- Да неужели? - мужчина осклабился. – Старик, не годится врать в твои-то годы! Ты весь пронизан запахом Офелии, - Драгон насмешливо глянул в глаза старейшины. Его растерзанные кожаные доспехи, свисали обугленными клочьями. Тошнотворный запах горелой плоти забивал все другие ароматы и не давал дышать. Но старик смиренно молчал. - Может и имени вы этого не слышали? – вопрос адресовался всем присутствующим.
Все согласно кивнули – не слышали. Люди переглядывались и тихо перешептывались. Они действительно не знали никого с таким именем. Эманации непонимания потянулись к грозному мужчине: люди не врали. Драгон видел это. Не говорил правды здесь только один старец. Божий одуванчик, стоял смирно, прикрыв глаза, словно дремал. Драгон приблизился к хитрому молчуну и доверительно поинтересовался:
- Хочешь ощутить ту боль, с которой я живу?
- Зачем мне чужая боль, чужестранец? Мне своей хватило по жизни.
- Я потерял жену, старец. Бессмысленно. И подло. Я иду по ее следу, вопреки всем законам, принимая все, как данность, чтобы сказать ей, что не виновен. Без нее жизни нет, и не будет. А ты отказываешь мне в малом. Скажи, старик, где мое «сердце»?
- Слова твои горячи. Но весть о тебе, странный пришелец, красноречивей и бежит впереди тебя. И о деяниях твоих тоже. Не обижают, когда любят. Не предают, когда верны.