Профессор долго смотрел на меня пустым взглядом. Я уж подумала, что он сейчас засмеётся и назовёт меня фантазёркой. Стало стыдно, что полезла учить того, кто в моих советах не нуждается.
— Да, я понимаю, профессор, глупая мысль…извините, ляпнула, что первое в голову пришло.
Я повернулась к перегородке, чтобы скрыть замешательство, и принялась рассматривать крючковатый нос Камму, мысленно ругая себя за длинный язык.
— Дагда Великий! А ведь это мысль, — вдруг дружелюбно воскликнул профессор, — вот за что я люблю адептов, так это за свежий взгляд на проблему!
Я не поверила своим ушам. Молча перевела взгляд на Веласса. Он сиял.
— Понимаешь, Рэй, — быстро заговорил профессор, — со временем взгляд замыливается, вырабатывается привычка…автоматизм, если хочешь…и ты перестаёшь видеть иные пути решения задачи.
Веласс широко улыбнулся и вокруг его глаз заплясали смешливые морщинки. Он схватил меня за руку и потянул за перегородку, которая впустила нас с лёгким шлепком.
— Пойдём, поможешь мне.
Увидев, что я растерянно оглядываюсь и упираюсь, снова улыбнулся.
— Это безопасно. Твой знакомый крепко спит, да и ты под колпаком защиты. Лярва не вырвется, поверь мне.
Я невольно кивнула и перестала сопротивляться. Веласс подвёл меня к кровати, поставил у правого плеча спящего Камму и сказал.
— Смотри на его лицо, сейчас я проведу тестирование с учётом новой информации. Ты должна отслеживать мимический отклик. Если я… — профессор улыбнулся и поправился, — если ты права, то глаза под веками начнут хаотичное движение, в основном вверх-вниз. Ты должна внимательно смотреть и отметить это. И пульс проверяй. Если, конечно, твоя теория подтвердится. Готова?
Готова ли я? Да вообще нет. Но я лекарь, а значит надо брать себя в руки.
— Готова, — ответила я, бросая свои учебные принадлежности на пол.
Профессор довольно улыбнулся.
— Начнём, пожалуй.
Сферы-опознаватели сильно загудели. Палату наполнил треск голубоватых молний. Курильницы вспыхнули, а затем усиленно зачадили, распространяя тягучий смолянистый аромат. Профессор затянул монотонный речитатив заклятия.
Камму лежал не реагируя.
Голос профессора стал громче. Дым от курильниц подобрался к постели больного и мягко окружил тело Камму, накрыв его дымчатым покрывалом, оставив на свободе только мерно вздымающуюся грудь и бледное лицо.
Глаза Камму оставались неподвижными.
— Камму, давай, — прошептала я и осторожно прикоснулась рукой к его щеке, — я без тебя так и останусь блохой на пузе Болот.
В следующее мгновение сферы-опознаватели вспыхнули, залив всё вокруг бледным светом. А я радостно закричала, потому что глаза Камму забегали под тонкой кожей век. Я схватила запястье карасу тэнгу — пульс участился.
— Есть, профессор! Они движутся!
Кажется, голос профессора стал допевать заклятие более радостным речитативом. Через секунду прозвучали последние слова и наступила тишина, нарушаемая только редким потрескиванием сфер-опознавателей.
— Отлично, — похлопал меня по плечу уставший, но довольный Лотрей Веласс, — всё, пошли. Ему надо отдохнуть.
— Получилось?
— Да. Вечером смогу распутать всю цепочку этой заковыристой порчи. Надо будет только добавить кой чего в курильницы и сменить заклятие, а так…ты молодец, Рэй. Спасла своего друга. Он выйдет из порчи с минимальными последствиями. Учитывая способность к регенерации у всего рода карасу тэнгу, то можно с уверенностью утверждать, что со временем подлатается и его аура.
Мы прошли сквозь прозрачную перегородку, которая тут же стала белой и непроницаемой стеной, и направились к выходу. Но уже у самых дверей я вспомнила, что не забрала свои учебные принадлежности из палаты Камму.
— Профессор Веласс, подождите секунду. Я тетради забыла.
— От радости чего только не бывает, иди. Время ещё есть, — разрешил профессор.
Стена вновь осыпалась белой шелухой, впуская меня в палату. Я быстро подбежала к кровати, собрала с пола рассыпавшиеся тетради, а затем решила попрощаться с Камму.
Я склонилась над ухом спящего валура и прошептала.
— Выздоравливай, Камму Птичья Башка. Нас ждут Великие Болота.
Поправила подушку, чтобы голова Камму не сползала и пошла к перегородке.
Внезапно по телу прошёл озноб. Я остановилась. Мне стало жутко, потому что в палате наступила гробовая тишина.