И замерла, удивлённая. На кушетке нагло лыбился рыжеволосый Айво Дерст — бывший адепт Академии, ныне сотрудник Сумрачного патруля.
— Айво? Ты почему в егерской одежде? Ты же патрульный.
Парень перестал улыбаться, внимательно посмотрел на меня. В его глазах мелькнуло узнавание.
— Ты же Рэй? Да? Рэй Танд, та адептка, которая на первом курсе влезла в кабинет директора?
М-да. Так приходит слава мирская.
— Было дело. И тем своим поступком совсем не горжусь. Мне за него первый испытательный срок влепили. Не дёргайся, Айво. Сейчас будет больно, — острыми ножницами я разрезала плотную ткань штанин, обнажая рану.
— Ага, помню. Директор Лантес орал, как потерпевший.
— Кстати, так ничего и не доказали.
— А зачем лазила?
— Жалобу на себя забрать хотела.
— Забрала?
— Ага. Тем себя и выдала, хоть следов моих и не нашли. Говорю же, не горжусь этим поступком, тупой очень и недальновидный, — плеснула на рану очищающий раствор, чтобы смыть грязь и куски мха, которыми егеря и патрульные прикрывают раны, полученные на болотах.
Айво зашипел сквозь зубы.
— Сейчас легче будет, — промокнула рану салфеткой и поморщилась.
Грязь и мох скрыли от меня весь масштаб проблемы, а теперь, когда рана очистилась, я поняла, что придётся шить.
— Сейчас будет больно, — я вооружилась пинцетом и начала очищать рану от мелкого сора.
— Потерплю, — тихо ответил Айво, сквозь стиснутые зубы.
Очистив рану, я промыла её очищающим раствором, а затем взялась за кривую иглу и тонкие шелковые нити.
— Лей, обезболивающие есть?
— Там, в шкафу.
Я шагнула к шкафчику, но была остановлена егерем.
— Не надо, малая. Шей так.
— Будет очень больно, Айво, — предупредила я.
— Ерунда. Шей. — он улыбнулся, — смотри, как умею.
Он приподнялся, провёл рукой над раной и тихо шепнул какое-то заклятие.
— Как ты думаешь я до лечебницы добрёл? А, малая?
Вопросов стало ещё больше. Такими заклятиями владеют только патрульные, но Айво в егерской одежде. Странно. Разжаловали его, что-ли?
— Ты же патрульный? — делая первый прокол и поддевая распоротую мышцу иглой, спросила я.
— Ага, патрульный.
— А почему в егерской одежде? — поинтересовалась я, делая очередной стежок и узел.
— На задании были, — серьёзно ответил Айво, — только тебе это не положено знать.
— Теперь знаю, — улыбнулась я.
— Проболтаешься, прокляну! — пригрозил Айво, но потом хохотнул, — ты лекарка, а значит всё, что слышишь от пациентов обязана хранить в тайне.
— Естественно. Этика лечебника, куда ж без неё. Всё. Готово. Не шевелись, сейчас повязку наложу.
Я щедро смазала рану заживляющей мазью, наложила плотную повязку и, распрощавшись с Айво, взялась за следующего егеря, который на поверку тоже оказался патрульным. Его я знала только в лицо, потом что он несколько раз, на моей памяти, заходил в аптеку к Аэлу.
Работы хватило до конца моей смены. А вот на учёбу времени не осталось. Я переоделась, закинула сумку с нетронутой домашкой на плечо и грустно поплелась к выходу, где меня догнала Лея.
— Рэй, слушай. Можно я потом верну тебе твой шарф?
Ой, я уже и забыла, что отдала его Лее. Весь шкаф перерыла, думала опять посеяла где-то.
— Носи, конечно. Я его вечно забываю. Пусть вообще у тебя останется. Подарок в честь чего-нибудь.
Лея засмеялась.
— Спасибо, Рэй. Люблю подарки в честь чего-нибудь.
Она расцеловала меня в обе щеки и мы распрощались.
Улицы Ранду были по колено завалены чистым снегом. В свете качающихся фонарей кружились лёгкие снежинки. И ни одной души на дорогах.
Я тихо брела по хрустким сугробам, рождая первую цепочку следов нового дня. Люблю такие дни. Тихие, нарядные. Очень редкие. Когда только ты, спящий город и белое полотно, уходящее в бесконечность.
Вскоре показались ворота Академии. Я пошарилась в кармане куртки, нащупала пропуск и ускорила шаг, на ходу решая стоит ли поспать пару часов или всё-таки лучше принять росу и засесть за домашку.
Решить этот вопрос я не успела.
— Кто позволил покинуть Академию, адептка!
Злой голос директора заставил меня замереть на месте. Я моргнула, вытащила пропуск и, держа его впереди себя на вытянутой руке, обернулась:
— Пропуск! Я работала!
В трёх шагах от меня, прямо под фонарём, стоял директор. Сердитый, как тысяча тахронгов в брачный период. Я для убедительности ткнула в воздух пропуск и неубедительно оправдалась, предчувствуя очередной выговор:
— Пропуск…я работаю в лечебнице…у профессора Лотрея Веласса.
— О, боги! Адептка Танд, — ледяной голос директора резанул по ушам и заставил задрожать, — что вам не понятно в приказе «сидеть в Академии и не высовываться»? Почему я должен повторять?