Мягкому холоду, что медленно захватывал мое сознание, а я не могла (хотя скорее не хотела) сопротивляться. Слезы высохли, а незнакомое чувство безразличия слетело, когда с края поляны я услышала голос учителя.
— Темная, — с ужасом прошептал он.
***
Два года спустя, провинция Омонд, королевство Раш.
— Не прикасайся ко мне, — брезгливо отдернул свою конечность от меня, когда-то самый дорогой человек. — Азалия, мы же договаривались, ты всё еще моя дочь, но избавь меня от своего присутствия, — с отвращением сказал отец, отряхнув руку, к которой я прикоснулась, пытаясь привлечь его внимание.
— Да, папа, — тихо прошептала в ответ, стараясь не показывать, как ранят его слова. — Просто хотела сказать, что ужин готов. Ты заснул, — и опустила голову в пол, как часто стала делать, чтобы казаться более незаметной, дабы не вызвать гнев отца, который последнее время срывался всё чаще.
Николас посмотрел на меня, провел взглядом от самых туфель до головы, задержавшись на блокираторах магии, в которые меня заковали почти сразу же, как проявилась сила, затем посмотрел выше. На последнем брезгливо скривился и отвернулся.
Да, моя когда-то светлая копна волос стала абсолютно черной, иногда мне казалось, что даже самые яркие лучи солнца утопают в ней. Я и сама немного поменялась. Черты лица стали более четкими, кожа белее, будто я уже давно болею. Магия не меняет внешний вид, но во мне изменилась не только магия. А сама суть, кровь ведьмы прабабки проснулась, когда никто и не ждал. Если честно, в тайне мне нравились мои новые изменения, внешность стала более аристократична, но папа говорит, что теперь я похожа на крысу, вымазанную в грязи.
Не очень приятно было слышать такое от отца. В последнее время он всё больше стал негодовать при виде меня, но я всё равно старалась находиться поближе к нему. Было невыносимо оставаться одной. А друзей после моего преображения у меня не осталось, никто не хотел порочить себя общением с «тёмной тварью».
Из поместья выход был мне закрыт, никто не должен был меня видеть. Запрет был скорее для моей безопасности, нежели для простого ограничения, потому что в последний раз, когда я выходила за пределы дома, в голову прилетел большей булыжник, от которого я не успела увернуться. Но Николас лишь сказал, что я сама виновата и запретил покидать дом.
— Что ты там встала, девочка? — отвлек меня лорд Никсес.
Он был уже у дверей, и опять недовольно поглядывал на меня, сложив руки на груди.
— Выходи. Или хочешь остаться в моём кабинете одна, чтобы как мерзкая темная шпионить для врагов твоей семьи? — он стал угрожающе медленно подходить ко мне.
— Грязная кровь зовет? — прошипел он мне уже в лицо, занося руку для удара. Я сжалась ожидая боли. Но её не последовало.
— Правильно, бойся. А теперь вон отсюда,— я опасливо попятилась к двери, и поняв что меня никто не собирается держать, быстро выскочила в коридор, убегая в свою комнату.
Слезы начали застилать глаза. Тяжело чувствовать себя совершенно беззащитной перед человеком, который вроде бы и не должен представлять угрозу. Я его не винила, смерть матери, сестры еще и частичное выгорание сильно ударили по нему.
— Ну вот, еще один тяжелый день подошел к концу, — поздравила я себя. С ногами залезла на перину и укуталась в свое теплое пуховое одеяло.
«Возможно, все не так и плохо, когда-нибудь, когда горечь потери утихнет - отец оттает, снимет с меня блокираторы из-за которых каждый день так сильно болит голова, и мы снова будем одной семьей», — с этими мыслями я и уснула.
Разбудил меня громкий голос и боль в правом плече.
— Отравить меня вздумала, тварь! — кричал отец. Боль была вызванная тем, что меня скинули с кровати и сейчас с силой пинали по животу. Я не могла понять, что происходит, вокруг было темно, а боль от ударов еще больше мешала сосредоточиться. Краешками пальцев стерла со рта кровь.