Когда приеду вМорес, первым делом займусь своим внешним видом. Хватит честный народ пугать. Затемнужно нормально поесть, за весь день так нигде и не удалось перекусить. А дальше, сниму комнату в гостинице, высплюсь как следует, а потом забуду произошедшее, как страшный сон. И Марту, и остров с академией, Эрла. И Дейва… С тоской в сердце я вздохнула.
Ну а потом уже поеду в родной город Орту. Туда, где я выросла и воспитывалась в приюте, находящимся на королевском обеспечении. Воспоминания онёмбыли противоречивые, ноэтоединственное место, которое ямогла назватьсвоимдомом. Долго там задерживаться не собиралась. Только хотела попросить сделать дубликаты моих документов, а потом уже думать, что делать дальше.
Перспектива работы официантки не прельщала, но другого выхода нет. По крайней мере, работа эта была знакомой, безопасной и оплачиваемой. Накоплю денег и уеду в столицу, попробую поступать в академию образования. Ну и пусть, что придётсяначинать сначала… Главное — не опускать рук и добиться своих целей.
Из размышлений меня вытянула внезапно остановившаяся повозка. Кони ерепенились и отказывались ехать дальше. Извозчик нещадно хлыстал кнутом, а те только топали копытом и испуганноржали.
Я огляделась. Мы въехали в сосновый лес, с холмистой и хорошо наезженнойдорогой. Ещё достаточно светло, но солнце близилось к закату. Вокруг тихо, спокойно. Казалось, причин для беспокойства нет.
— Ах, тыж, скотина безмозглая! А, ну пошли, кому сказал! — ругался извозчик, но кони упорно сопротивлялись и пятились назад.
— Может, зверя чуют, — тихо проговорила одна из женщин. — Волковтутводится достаточно.
— Надобно ехать быстрее, здесь лесок небольшой. За час справимся, — утверждала другая, подозрительно напуганным голосом.
Мне исамойсталоне по себе. Лошади неспроста себя так ведут. Подтверждая моё беспокойство, одна из женщин взвизгнула, быстро закрывая рот обеими руками. А глаза её были полны животного ужаса.
— Батюшки… — прошептала еле слышно соседка справа и принялась шептать молитву.
Я сидела спиной к лошадям и не могла видеть, чего испугались остальные. Поэтому подскочила, чтобы обернуться. И встретилась с чёрными, как ночь глазами. Потусторонними, холодными и по-дьявольски злыми. Боги всемогущие! Инквизиция… Я так и сползла обратно в телегу.
Несколько всадников в чёрных одеждах и страшных масках медленно, подобно хищникам, обступали нашу повозку. Кроме одного. Он был без маски, с серым неживым лицом и сравнивающим любого с землёй взглядом. Возвышаясь надо мной, он пристально смотрелв глубину, в самуюдушу. А внутри меня рождалась бездна леденящего ужаса.
Как в тумане я слышала, что один из всадников спрашивал, откуда и куда мы едим. И извозчик заплетающимся языком рассказывал всё как есть. В это время всадник без маски продолжал молча изучать меня.
Неужели что-то почувствовал? Я почти уверена, что не мог. Мою магию не увидели нимфы острова, всплесков силы не было, а артефакт остался в городе. На мне не должно быть ни капли магии. Но разве для Инквизиции это имело значение? Я слышала много историй, как они расправлялись с невиновными. Никто не мог противостоять их силе, и боялись, как смерти.
— Почему у тебя такой вид? — это спросил у меня другой всадник, в чёрной нечитаемой маске.
Меня колотило от страха. Я не могла сообразить, сколько всего всадников. Казалось, что очень много. Ктоиз них люди, акто квизоры, не разобрать. Но тот, без маски, явно не человек.
— Я… — пыталась, хоть что-то выдавить из себя, но тело скованное страхом, трудно подчинялось. — Мне… не повезло в городе.
Голос прозвучал с дрожью и хрипло, под пристальным потусторонним взглядом.
— Я… еду домой, — старалась выглядеть не просто испуганно, но ещё жалобно и попробовала всхлипнуть, — Домой, вМорес…
Всхлипнула ещё раз и закрыла лицо руками, судорожно вздрагивая в рыданиях. Яне плакала, слёз не получалось. Но рыдала по-настоящему, от панического ужаса.
Не знаю, сколько прошло времени, лица не поднимала, продолжая свою истерику. Я даже не надеялась, что кто-то из всадников проникнется. Но лучше рыдающая дурочка, чем испуганныйнедомаг. Шанс выжить у первойв разыбольше.
— Можешь ехать, — от холодного жестокого голоса над головой, все внутренности скрутило. А потом послышался топот удаляющихся один за другим коней.