Но меж тем между предложенными датами и святыми не существует никакой связи. Моккий, Соссий, Хоздазат, а тем более Трифилий, Дула и Варахасий поминаются в разные весенние дни и, следовательно, не могли быть вместе на одном листке календаря. 23 марта по старому стилю или 5 апреля по новому поминался прмч. Никон и 200 его учеников, вместе с ним страдавших.
В черновой редакции Гоголь писал, что Башмачкин родился "как раз против ночи 4 февраля в самое дурное время". Впоследствии эту атмосферу холода, окружающую жизнь героя с рождения, он снял из повести. Мотив холода он решил как сугубо Петербургский мотив, как мотив, являющий "холодно-деспотическое" отношение к человеку. Башмачкин назван Акакием вопреки обычаю давать имена по месяцеслову. Его день рождения не соответствует ни одному дню - памяти св. Акакиев, которых насчитывается в месяцеслова девять: 15 октября, 29 ноября, 9 марта, 17 апреля, 1 мая, 7 мая, 17 мая, 7 июля, 28 июля.
Имя Акакия Акакиевича всегда представляло интерес для критиков, но вызывало в большинстве случаев лишь комические ассоциации. Интересно мнение Б.О.Эйхенбаума, который воспринимал имя, как "звуковой подбор" и "звуковой жест". Последующая критика склонна была, в сущности, развивать именно эту идею. Ю.Тынянов в своей книге "Архаисты и новаторы", например, говорил, что "Акакий Акакиевич" - "словесная маска", которая "потеряла уже связь с семанткой, закрепилась на звуке, стала звуковой, фонетической".
Гоголь внимательно пролистывает весенний православный календарь и выискивает в нем наиболее странные и непривычные для русского слуха имена. Выбор имени Акакий мотивируется тем, что "отец был Акакий, пусть и сын будет Акакий" (2, т.3, 110).
"Гоголь отдавал необычайно много внимания именам своих действующих лиц; он разыскивал их повсюду; они стали типичными; он находил их на объявлениях (фамилия героя Чичикова в 1 томе была найдена на доме - прежде не ставили номеров, а только фамилию владельца), на вывесках; приступая ко второму тому "Мертвых душ", он нашел фамилию генерала Бетрищева в книге на почтовой станции и говорил одному из своих друзей, что при виде этой фамилии ему явилась фигура и седые усы генерала" (77).
Особое отношение Гоголя к именам и фамилиям и изобретательность его в этой области уже отмечались в литературе - например, в книге профессора И.Мандельштама: "К той поре, когда Гоголь потешает еще самого себя, относятся, во-первых, составления имен придуманных, как видно без расчета на "смех сквозь слезы"... Пупопуз, Голопуз, Довгочхун, Голопупенко, Свербыгуз, Кизяколупенко, Пеперечиха, Крутотрыщенко, Печерыця, Закрутыгуба и т.д. Эта манера придумывания потешных имен осталась, впрочем, у Гоголя и позже: и Яичница ("Женитьба"), и Неуважайкорыто, и Белобрюшкова, и Башмачкин ("Шинель"), причем последнее дает повод к игре слов. Иногда он подбирает преднамеренно существующие имена: Акакий Акакиевич, Трифилий, Дула, Варахасий, Павсикихий, Вахтисихий и т.д" (53, 251-252).
Нужно заметить, что имя Акакий и во времена написания "Шинели" было малоупотребительным и встречалось крайне редко. Подтверждением этому могут служить рекомендации, приведенные в Р?у?к?о?в?о?д?с?т?в?е д?л?я с?е?л?ь?с?к?и?х п?а?с?т?ы?р?е?й от 1875 года: "Сами по себе имена всех празднуемых нашей Церковию святых - священны и как прославленные святостию угодников Божиих, достойны благоговения; но нужно принять соображение, что эти имена большею частью принесены в наш язык из других языков. Некоторые из них для русского уха оказываются тяжелыми и неприятными. Здесь заглушить естественное чувство иногда оказывается делом чрезвычайно трудным и даже невозможным, какие бы не были приводимы основательные и благочестивые соображения. Но кроме того, некоторые имена греческие, еврейские или римские при всем своем высоком значении имеют созвучие с словами русского языка, выражающими понятия не высокие, например: Пуд, Лупп, Акакий, Дула, Вилл, Каник, Пигасий, Псой, Голиндука, Уирка и т.п. Поэтому, как думают некоторые, не следовало бы подавать повод людям соединять иногда не совсем благоприятные представления с именами, которые полагаются на сынах Православной Церкви, как священные печати" (56, 192-193).
Даже оставляя в стороне комическую звукопись имени Акакий, скажем, что выбор имени героя произведен не случайно. Об этом говорит семантика отвергнутых писателем имен: Моккий - насмешник, Варух - благословенный, Соссий - здоровый, невредимый, Павсикакий - унимающий зло, бедствие, Трифилий трилистник, клевер. Акакий значит "кроткий", "беззлобный".
Более того, налицо усиление имени посредством его повторения. Так наш герой не просто Акакий, но Акакий Акакиевич. Акакий Акакиевич же - это вдвойне кроткий. Кроткий в квадрате. Отчество дано герою в честь его отца, о котором в повести говорится совсем немного. Известно только его имя и то, что он был чиновник.
Сравнивая сюжет гоголевской повести с сюжетом жития св. Акакия, замечаешь прямо совпадающие сюжетные звенья. Но для более подробного сопоставления целесообразно будет привести житие Преподобного Акакия из "Лествицы" (39, 52-53).
"...> В обители моей в Азии (ибо оттуда пришел сей преподобный), в которой я находился, прежде нежели пришел сюда, был один старец весьма нерадивой жизни и дерзкого нрава; говорю сие не судя его, а дабы показать, что я говорю правду. Не знаю каким образом приобрел он себе ученика, юношу, именем Акакия, простого нравом, но мудрого смыслом, который столько жестокостей перенес от сего старца, что для многих покажется это невероятным; ибо старец мучал его ежедневно не только укоризнами и ругательствами, но и побоями; терпение же послушника было не безрассудное. Видя, что он, как купленный раб, ежедневно крайне страдает, я часто говаривал ему при встрече с ним: "что, брат Акакий, какого сегодня?" В ответ на это от тотчас показывал мне иногда синее пятно под глазом, иногда уязвленную шею или голову; а как я знал, что он делатель, то говаривал ему: "хорошо, хорошо, потерпи и получишь пользу". Прожив у своего немиластивого старца девять лет, Акакий отошел ко Господу, и погребен в усыпальнице отцов. Спустя пять дней после этого наставник его пошел к одному, пребывавшему там, великому старцу, и говорит: "отче, брат Акакий умер". Но старец, услышав это, сказал ему: "поверь мне, старче, я сомневаюсь в этом". "Поди и посмотри", отвечал тот. Немедленно встав, старец приходит в усыпальницу с наставником блаженнаго оного подвижника, и взывает к нему, как бы к живому (ибо поистине он был жив и после смерти), и говорит: "Брат Акакий, умер ли ты?" Сей же благоразумный послушник, оказывая послушание и после смерти, отвечал великому: "отче, как можно умереть делателю послушания?" Тогда старец, который был прежде наставником Акакия, пораженный страхом, пал со слезами на землю; и потом, испросив у игумена лавры (ж) келлию близ гроба Акакиева, провел там остаток жизни уже добродетельно, говоря всегда прочим отцам: "я сделал убийство ...>" (39, 65).
Событийная канва жития Акакия и "Шинели" во многом сходны. Однако действия Башмачкина в финале лишь соотнесены с житием преподобного Акакия. Появление в Петербурге "живых мертвецов", которые "сдергивали" шинели с господ и чиновников разных рангов, - это реальная фантастика абсурдной жизни столицы. В нее вписывается Башмачкин. Но где-то на заднем плане высвечивается и житие св.Акакия.
Житийная литература многие века являлась и является широко распространенным жанром. Жития писались с разными целями, но во многих, как и в житии преподобного Акакия, утверждался нравственный кодекс праведников, осуждалось насилие, зло, прославлялись добродетели. И в житии св.Акакия не только превозносилось терпение и послушание, но и утверждалась мысль, что эта добродетель будет вознаграждена, и главное, что добродетель эта активна, что она обладает высокой нравственно-всепобеждающей силой в борении со злом. Гоголя это и привлекало в житии св. Акакия. Зло мучителя старца было побеждено послушанием праведника.