*** Заседание Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации было закрытым и продолжалось три дня - совсем недолго, если учесть, что материалы уголовного дела составили десять томов. К обеду четвертого дня председательствующий генерал-лейтенант юстиции огласил приговор: за измену Родине и убийство трех военнослужащих ВМФ России бывший начальник бывшего одиннадцатого отдела бывшего КГБ СССР Верлинов заочно приговаривался к смертной казни. Как всегда в подобных случаях, юридическая оценка просто оформляла политическое решение по делу. Следствие можно было прекратить и без суда в связи со смертью лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности. И хотя официальная версия о гибели Верлинова сомнению не подвергалась, в "верхах" сочли, что процесс и суровый приговор окажут большое воспитательное воздействие на сотрудников специальных служб, дисциплина среди которых была уже не той, что несколько лет назад, а "беззаветная верность долгу" осталась лишь заштампованной фразой в служебных аттестациях и характеристиках. И хотя отнюдь не офицеры разведки и контрразведки были в этом виноваты, а объективные условия, созданные в стране теми же самыми "верхами", во всех подразделениях СВР*, ГРУ и ФСК провели собрания личного состава с информацией о решении Военной коллегии. В былые времена данная информация лишний раз укрепила бы в каждом и без того бесспорную мысль, лежащую краеугольным камнем в фундаменте честной и безупречной службы: предательство карается смертью. Ушел, гад, все - тебе конец! Если не утонул ты на самом деле, а сыграл, схитрил, сымитировал, вот он - заочный приговор! Все знали, что это значит... Еще в ОГПУ имелся заграничный диверсионный отдел, дотянувшийся в 1926 году до неприметной квартирки на втором этаже ветхого дома в небогатом районе Парижа. Здесь мирно жил Симон Васильевич Петлюра, успевший за шесть лет эмиграции привыкнуть к мысли, что оставленный им на Украине кровавый след навсегда затянулся временем. Постучавшего в дверь молодого человека с большим букетом цветов хозяин принял за своего поклонника! - одного из многочисленных последователей националистической идеи, навещающих "батьку" и в чужеземье. Осознать ошибку сорокасемилетний Симон не успел: спрятанный в букете газовый пистолет с глухим хлопком выбросил ему и лицо заряд цианида. Когда на смену ОГПУ пришел НКВД, в нем создали Управление специальных операций с отделом "Л", попросту - ликвидаций, между собой его называли "отделом мокрых дел". Долго работал в Управлении, а одно время и руководил им Павел Судоплатов - одна из легендарнейших личностей незримого фронта. Хотя деятельность подразделения "Л" держалась в строгом секрете, да и имя Судоплатова являлось государственной тайной, а тайны в сталинские времена хранить ой как умели, среди своих информация все равно расходилась. Да и на специальных занятиях разбирали, как шел Павел на встречу с лидером украинских националистов полковником Коновальцем в Роттердаме. Был жаркий майский день 1938 года. Тридцатилетний "радист" с советского торгового судна "Шилка" почти не выделялся в пестрой толпе прохожих, хотя во внутреннем кармане пиджака у него лежала мина, замаскированная под коробку шоколадных конфет. Поверни коробку в горизонтальное положение - и включится часовой механизм с тридцатиминутным замедлением. О чем мог думать в тот момент молодой парень? Наверное, мечтал не споткнуться и не упасть, не попасть под машину, уповал на надежность взрывного устройства, которые почти никогда не бывают надежными на сто процентов, в любой момент ждал взрыва и в глубине души надеялся, что обойдется, опасался встречных ходов контрразведки противника и местной полиции... Вряд ли в буре чувств и эмоций, способных вогнать в панику и лишить способности к целенаправленным действиям любого обычного человека, находилось место для рассуждений о долге коммуниста, ответственности перед Родиной, верности делу Ленина - Сталина и тому подобных идеологических догмах. Интересно, какой пульс был у Судоплатова в этот миг, с какой скоростью сокращалась сердечная мышца, в каких пределах держалось артериальное давление... Стрессовый характер ситуации вполне мог привести к разрушению организма - какому-нибудь инфаркту или инсульту, подобные неприятности частенько случались с партийными и государственными начальниками, вызываемыми "на ковер" в обком или ЦК... А Павел спокойно прогуливался по незнакомому городу чужой страны, с невозмутимым видом зашел в ресторан "Атланта", не выказывая ни малейших признаков волнения, подсел к Коновальцу, дружески поговорил с ним. Это потруднее, чем бросить гранату и убежать: двое за столиком, лицом к лицу, глаза в глаза. Все на виду и непосредственно воспринимается собеседником осторожным, опытным и хитрым врагом, который к тому же для тебя "по жизни" и не враг, а наоборот - старый друг... И ни тембр голоса, ни интонации, ни дыхание, ни потливость, ни взгляд не должны насторожить его... И не насторожили. Когда, прощаясь, Павел положил "конфеты" на стол и часовой механизм бесшумно начал свою работу, любитель сладкого Коновалец, растроганный вниманием, крепко пожал ему руку. Через полчаса полковника разнесло в клочья. Совершенно ясно, что исполнитель столь сложной ликвидации должен иметь железное сердце и стальные тросы вместо нервов. Именно такие кадры и подбирались в Управление специальных операций. Сети отдела "Л" охватывали весь мир, и в 1940 году, умело дергая за нужные ниточки, Судоплатов обрушил ледоруб Рамона Меркадера на голову проживавшего в Мексике злейшего врага кремлевского диктатора Льва Троцкого. Кроме нашумевших акций, на счету УСО было множество диверсий, похищений и ликвидаций, не ставших известными широкой общественности, но оказывающих сдерживающее воздействие на заинтересованных лиц - потенциальных предателей и перебежчиков. В МГБ, а впоследствии - в КГБ отдел "Л" сохранялся и работал довольно активно. Конечно, не так интенсивно, как в прошлые десятилетия, но достаточно для того, чтобы о "длинных руках КГБ" не забывали ни в Африке, ни в Австралии, ни на Аляске. И в ГРУ существовал подотдел физических воздействий, достающий подлых гадюк на самых безопасных и сверхохраняемых территориях. Так что с заочными приговорами все было ясно. Угнал капитан Бейцов новейший истребитель в Японию и спрятался в США, на военно-морской базе, куда не всякая птица залетит. ПГУ* долго не могло до него дотянуться, но все знали: конец один. И точно, гэрэушники решили задачу, "летучие мыши" хоть куда доберутся... Упал Бейцов в ванной, прямо в своем коттедже, сломал шею. И все дела! В последние годы за рубежом никого не устраняли, да и внутри страны с предателями цацкались, отдел "Л" атрофировался, как любой неработающий орган, а когда Комитет громили, от него и следа не осталось, как будто никогда и не было такого. Так что сейчас заочный приговор ничего не значил - не приедет же осужденный в Россию с просьбой: вот он я, шлепните меня, пожалуйста! Смертника отыскать надо, дотянуться до него - через заслоны охраны пробраться, линии сигнализации преодолеть, личных телохранителей нейтрализовать, исполнить решение Военной коллегии ( что само по себе не так просто, а в условиях нелегальной деятельности на территории чужого государства задача стократно усложняется) да суметь вернуться, пройдя сквозь сумятицу поисково-преследующих мероприятий... Кому это делать, если отдела "Л" в природе не существует? Вроде и некому... К счастью, только "вроде". Потому что Министерство обороны в последние десятилетия разрушительным катаклизмам не подвергалось, ГРУ Генерального штаба оставалось на месте, да и подотдел физических воздействий никуда не делся. Сотрудники этого подразделения были похожи друг на друга, как торпеды, да в своей среде их "торпедами" и называли крупные сильные тела, короткие стрижки, маловыразительные неподвижные лица, суровые, много повидавшие глаза. Наиболее опытные, отличившиеся в боевых операциях за кордоном, вместо имен имели прозвища: Карл, Франц, Гор, Пьер... Таких "торпед" экстра-класса в подотделе осталось Четверо, сейчас они с товарищами поминали Джона, погибшего в Москве во время совершенно обыденной по всем нормам и Критериям операции, проводившейся год назад. Как раз об этом и говорилось в очередном скорбном тосте. - Смерть Василия Вертуховского показала, что безопасных операций не бывает. - Низкорослый человек с бледным, морщинистым лицом чуть покачнулся, выплеснув водку из налитой до краев хрустальной рюмки. - И вина за то, что случилось, лежит на каждом из нас, а на мне в особенности... Начальник подотдела физических воздействий майор Плеско на миг замолчал, покаянно опустив голову. Невзрачный и щуплый, он являл полную противоположность подчиненным, хотя умел все то же, что и они, многое даже лучше. - Понадеялись на компьютер: у Василия восемьсот пятьдесят баллов, а у того - сорок... Вот и сложили руки... Про инфракрасные очки забыли... А оно вон как обернулось... Джон проводил ликвидацию полудохлого "червяка", проходившего в деле оперативной разработки ГРУ под псевдонимом Унылый. Но тот, входя в темный подъезд, имел обыкновение закрывать голову портфелем и выставлять вперед длинное толстое шило со сплющенным жалом. Не знавший об этой привычке Джон с размаху напоролся сердцем на сталь. Потом обстоятельства изменились, ликвидацию отменили. Унылый как ни в чем не бывало продолжает коптить небо, а одну из лучших "торпед" ГРУ сожрали настоящие черви. - Помянем нашего друга и сделаем выводы на будущее... Плеско пригубил рюмку и поставил ее на стол. Он не пил, ссылаясь на язву, которая у него действительно завелась лет семь назад. Впрочем, он с молодых лет был трезвенником; сказывалось строгое семейное воспитание. Трапеза проходила в небольшом банкетном зале частного ресторана, охрану которого обеспечивал вышедший недавно на пенсию майор Сивков. На всякий случай служба внутренней безопасности оперативного отдела проверила помещение, убедившись в обещанном Сивковым отсутствии микрофонов и поставив волновую блокаду. Теперь двенадцать оперативников чувствовали себя в уютном, богато обставленном банкетнике вполне комфортно. Они расслабились, распустили галстуки, приняли непринужденные позы. Казалось, что выпитое не сказывается на их состоянии. Но быстрый официант в черном смокинге исправно подносил литровые бутылки взамен опорожненных, и постепенно алкоголь сделал свое дело. Грубые лица покраснели - у кого всплошную, у кого пятнами, на коже выступали бисеринки пота, языки то и дело заплетались, многие галстуки полетели в угол. Однако при появлении официанта все разговоры прекращались, как обычно: водка не могла притупить профессиональную бдительность. - Я с Василием в каких только переплетах не бывал, - завел Карл обычную в таких случаях песню. - Раз - на военно-морской базе в Штатах... Надели скафандры - и в титановую цистерну с окислителем ракетного топлива. А он бетон разъедает. Сидим в темноте, машина идет, эта гадость плещется по плечам и чуть слышно: ш-ш-ш... Верхнюю оболочку жрет! За спиной у Карла было много сложных и опасных операций, но вспоминал он всегда только одну, оставившую неизгладимый след в его маловпечатлительной душе. - Сколько продержится скафандр - не знаем, когда удастся выйти - не знаем... Сидим, ждем. Думаю только: быстро или медленно? Вдруг по струйке начнет просачиваться?.. Потом остановка, КПП. Они даже в бочку не заглянули: каждому ясно - невозможно там находиться... Когда выбрались, последний слой клочьями распался... - Карл налил себе и, не предлагая окружающим, выпил. - А тут какой-то заморыш... После смерти напарника Карл по своей инициативе хотел прикончить Унылого, но случай этому помешал. Потом, уже по приказу, Карл его охранял. Но стоило "торпеде" напиться, как темное чувство мести начинало жечь могучее тело изнутри. - Я его все равно сотру. - Огромный кулак тяжело пристукнул по полированной столешнице. - Брось, - урезонил коллегу Франц. - При чем здесь личные интересы... - Водки и жратвы хватает? - весело спросил бывший майор ГРУ, а ныне частный охранник Сивков, стремительно ворвавшийся вместо официанта с очередной бутылкой, которая в его руках почему-то напоминала противотанковую гранату. - Тогда и я с вами могу врезать! Взгляды бывших сослуживцев обратились к вошедшему. Стандартное лицо и фигура "торпеды", но наряд - яркий спортивный костюм и короткая кожаная куртка - соответствовал другому стандарту - бандитско-рэкетирскому. - Не обращайте внимания, - усмехнулся Сивков. - Это униформа. Там, где мне приходится бывать, она воспринимается лучше, чем костюмчик с галстуком... - И сколько же ты здесь заколачиваешь? - бестактно поинтересовался Карл. - Втрое больше, чем у вас, - ответил бывший майор. - Не считая премиальных. Он разлил принесенную водку. Из-под рукава куртки выглянули часы, вмиг перечеркнувшие облик "крутыша" из новой волны. Подарочные номерные часы для ветеранов службы и особо отличившихся разведчиков. На сине-стальном циферблате изображен земной шар, над северным полушарием которого раскинула крылья золотистая летучая мышь. Все знают эмблему ВЧК - КГБ: щит и меч, да и символ ЦРУ - злого орла со щитом в когтистых лапах. Но лишь немногим посвященным известно, что нависшая над миром летучая мышь символизирует всепроникающие возможности ГРУ. Для непосвященных же на циферблате написано: "ВС РФ. Военная разведка". Понятно, что носить такой хронометр можно только пенсионерам, не опасающимся возможности расшифровки. Действующие сотрудники хранят подобные предметы в служебном сейфе либо дома - в ящике стола, рядом с орденами и медалями, которые тоже никогда не надеваются за время службы и не только по причине отсутствия у разведчиков военной формы... - И наши часики хорошо воспринимаются там, где тебе приходится бывать? не унимался Карл. - За них небось и доплачивают премиальные? Сивков поморщился. - Угомонись, приятель. Тебе сколько до пенсии? Вот тогда и поговорим где, за что и сколько платят. Ты четыре языка знаешь? Отлично. Могу устроить швейцаром в "Метрополь". Когда придешь оформляться, не забудь надеть свои "котлы" - это повысит оклад... - Хватит собачиться! - приказал Плеско. - Миша - наш парень, отслужил честно, а что пенсии в обрез на еду хватает - не его вина. Под курткой у Сивкова что-то запищало, он извлек черный коробок чуть побольше спичечного, поднес к уху, послушал. - Голубовский на входе, - сообщил он собравшимся.- Пускать или как? Карл рассмеялся, обнажив крупные желтоватые зубы. - Пенсия с людьми чудеса творит! Помнишь, как ты его боялся? Тогда и подумать не мог, что будешь решать: пускать - не пускать... - Откуда он узнал, где мы? - спросил Орлов. - А чего, нормальный мужик, - высказался Пьер. - Пускай, да побыстрее, а то он сам войдет! - Плеско Подвел итог короткой дискуссии. - Пусть заходит, - скомандовал Сивков и спрятал микрорацию обратно под куртку. Через минуту дверь резко распахнулась. - Здорово, мужики! - На пороге стоял мужчина лет сорока пяти, среднего роста и телосложения, но с уверенными манерами человека, умеющего добиваться своей цели. Начальнику оперативного отдела ГРУ полагалась охрана, но Голубовский почти никогда не пользовался ее услугами. Мгновенно сбросив расстегнутое пальто, он охватил взглядом присутствующих, словно сфотографировал, потом быстро прошел к столу, сел на выдвинутый Сивковым стул, взял наполненную Плеско рюмку. - В память Василия. Чтобы больше таких глупых потерь у нас не было. Вообще пусть потерь не будет! Лихо глотнув водку, подполковник со стуком поставил рюмку, отвел предложенную Плеско вилку с маринованным грибочком. - Могу сообщить важную новость, - неожиданно объявил он. - Только что Президент подписал секретный Указ о предоставлении нашей службе права работать внутри страны. Направления деятельности: организованная преступность, терроризм, партии и движения, ставящие целью насильственное свержение существующего строя, коррупция в высших эшелонах власти... За столом наступила тишина. Испокон веку ГРУ могло действовать только на территории потенциального противника. Внутренняя разведка полностью входила в компетенцию КГБ. Мозг страны - ЦК КПСС, его Секретариат и Политбюро анализировали внешнюю и внутреннюю разве-динформацию и использовали ее в целях дальнейшего строительства коммунизма, а точнее, для укрепления собственной власти и могущества. Мозг есть мозг. И ГРУ, и КГБ, и МВД, а других "органов" в те времена и не было, четко осознавали свою сугубо подчиненную роль и не претендовали на лидерство подобно тому, как человеческая рука и нога не могли конкурировать друг с другом или спорить, кто главнее. Но после августовской "трепанации" положение изменилось: лишенные всевластного хозяина, министерства и ведомства принялись накачивать мускулы и напитываться информацией, ибо все стали решать сила и осведомленность, эти два фактора могли вознести тот или иной "орган" к самым вершинам государственной власти. Конкуренция между силовыми (новый, постперестроечный термин, красноречиво отражающий направленность происходящих в управленческой иерархии изменений) ведомствами достигла небывалого размаха. КГБ, превращенный рядом болезненных кастраций в ФСК, утратил былое могущество и отошел на второй план, зато на арене появились совершенно новые фигуранты - Главное управление охраны с отпочковавшейся Службой безопасности Президента. Новички стремительно набирали силу, тесня традиционных "силовиков". Самые мощные "мускулы", конечно же, оставались Министерства обороны, но танковые дивизии, полки даль-них бомбардировщиков, стратегические ядерные силы, авианосцы и атомные подлодки - слишком грубые инструменты для столь ювелирной работы, каковой является борьба за власть. А самые лучшие ротные и батальонные разведчики не смогут раздобыть ни одного бита информации из коридоров Государственной думы, министерских дач, фешенебельных саун, депутатских квартир... Поэтому министр обороны давно вынашивал мысль о том, чтобы выпустить своих "летучих мышей" на российский оперативный простор. Проект указа несколько месяцев лежал на столе у Президента, хотя начальники ГУО и СБП, как могли, тормозили его подписание. Но в конце концов, генерал армии Гонтарь не меньший друг Президента, чем генерал-майор Коржов или генерал-лейтенант Борецков, поэтому подпись под документом все же появилась. - Вы понимаете, что это означает. - Голубовский внимательно осмотрел многозначительно переглянувшихся оперативников и отодвинул предупредительно наполненную майором Плеско вторую рюмку. Они понимали. Увеличение финансирования, дополнительные штаты, новая структура, более высокие "потолки" званий. Все это рядовых "летучих мышей" не касалось. Им предстояло укреплять могущество своего ведомства теми методами, которые ранее использовались лишь в Канаде, Штатах, Уругвае и Мозамбике. - Кстати, - продолжил начальник оперативного отде-ла. - Сегодня во всех смежных системах зачитывался заочный приговор Военной коллегии по делу Верлинова, бывшего начальника одиннадцатого отдела. Голубовский чуть заметно улыбнулся. Именно он переиграл Верлинова и тем вынудил к побегу. Морщинистое лицо Плеско дернулось и вовсе превратилось в печеное яблоко - его Верлинов чуть было не подвел под расстрел. Остальные сотрудники не проявили эмоций, хотя о бывшем начальнике одиннадцатого отдела ходило много легенд, и всегда он выглядел героем. Но в подотделе физических воздействий говорят о заочных приговорах вовсе не для того, чтобы похвалить приговоренного. "Торпеды" ждали продолжения. - Так что, будем исполнять? - Плеско, не выдержав, задал интересующий всех вопрос. - По имеющимся данным, он погиб. - Голубовский встал. - Но если информация окажется ложной... С учетом внутренней и международной ситуации думаю, что практику исполнений придется восстановить. Начальник оперативного отдела повернулся и, не прощаясь, пошел к выходу. Двенадцать "летучих мышей" проводили взглядами прямую широкую спину. По привычке прищуренные глаза фокусировались под левой лопаткой. "Длинные руки" укрепляют могущество ведомства сильнее, чем что-либо другое. Поэтому "торпеды" не сомневались, что практика исполнения заочных приговоров будет восстановлена. И прекрасно понимали, почему Голубовский поделился с ними первыми столь важной новостью. - Так что американская разведка может найти в вашей подводной лодке? повторил Коржов, пристально рассматривая явно растерянного Дронова. Полковник молчал, чувствуя, как холодеют и отнимаются ноги. Коржов плотно сжал губы. Обычный рабочий вопрос непонятно почему выбил свежеиспеченного полковника из колеи. Значит, надо раскручивать его дальше. - Почему вы не отвечаете? И лицо покрылось красными пятнами... Вам плохо? Или есть что скрывать? Когда с КПП позвонили и сообщили, что прибыл начальник Службы безопасности Президента, Дронов сразу понял: это не к добру. Но такого оборота он не ожидал... - Специальное оборудование... Оно устаревшего образца и интереса для них не представляет... Мозг лихорадочно прокручивал возможные варианты развития событий. Верно говорил проклятый Верлинов, что секретные бумаги умирают лишь в разведенном лично тобой огне, причем в хорошо знакомой печи. А он понадеялся, что в стальном саркофаге на морском дне дьявольски опасный документ похоронен вполне надежно... Какой осел! Дронов чувствовал, как по спине течет пот, и понимал, что не владеет голосом и лицом. Если координатную сетку поднимут американцы, вспыхнет небывалый скандал, и ему предъявят обвинение в сокрытии фактов, представляющих угрозу безопасности государства и Самого. Разжалование, арест, трибунал, десять лет лагерей... Но если покаяться сейчас, то результат будет тот же самый, только шуму поменьше и десять лет ему вкатят без международного резонанса... А вдруг американцы ничего не обнаружат? Может, документа вообще нет в СПЛ... Нет, признаваться нельзя! - Еще там четыре трупа, - тяжело ворочая сухим, распухшим языком, произнес он. - Один, - невозмутимо произнес Коржов. - Что