— Тихо-тихо, не бойтесь меня, — прошептал мужской голос. В неярком свете свечи Акита разглядела лицо Алана, склонившегося над ней. Опустив взгляд, она тут же прикрыла глаза, отползая еще дальше по какой-то доске.
— Что…что вы делаете? — еле совладав с голосом, прошептала она. Образ обнаженного по пояс Алана так и стоял у нее перед глазами. Пусть и перед закрытыми.
Мужчина усмехнулся и сделал шаг вперед, подбираясь к ней, как хищник к добыче.
— Я должен обтереть вас листьями чаны[ЕМ2] *, — его слова должны были успокоить, но сделали только хуже – Акита завертелась самумом[ЕМ3] на месте.
— Нет-нет-нет, — запричитала она, поднимая на него испуганный взгляд. – Нельзя чаной. Нельзя! Плохо будет. Она…разум поглотит, сознание унесет. Все погибнут…
И снова холодок пробежался по спине мужчины. Отчего то ему казалось, что девчонка не врет. И правда плохо будет, если сделать так, как он хотел.
— Как вам помочь?
Девушка дернулась, сжимая тонкие пальчики в кулаки. Голова ее слегка качнулась, и она непременно упала бы, если бы Алан вовремя не перехватил у пола.
— Впустить, — вдруг прошептали пересохшие женские губы.
— Впустить? — нахмурил брови тот.
— Откройте разум… — она облизнулась, закрывая глаза и касаясь его лба дрожащими пальцами. — Вспомните то, что согревает. Счастье… — завороженный ее словами и действиями мужчина обмяк и прикрыл глаза, подчиняясь мольбе.
И тут же на Акиту брызнул яркий свет. Опалил ее осунувшееся лицо, обнял и повел за собой в глубины человеческого подсознания, ярко одаривая чужими эмоциями. Акита проникала все глубже и глубже в голову мужчины, сливалась с его сознанием, плавала между картинками с семьей и родными, и вдруг застыла, когда наткнулась на лицо голубоглазой девушки, со смущением глядящей на хозяина воспоминаний из-за плеча.
Акита обошла это воспоминание со всех сторон, оглядела с разных углов и нырнула в него, становясь Аланом, воспринимая мир его глазами.
— Ты дрожишь, - прошептала его губами. И девушка отвела глаза, продолжая увлекать мужчину за собой.
— Ты будешь меня ждать? — снова нарушил молчание он. А она улыбнулась, тряхнула волосами и прижала его к стене. Тонкие пальчики опустились на его губы, призывая к тишине. А затем она потянулась за спину, ослабляя тесемки платья и теплой волной спуская его до пояса.
— Поцелуешь? — ручейком зажурчал ее голос в голове.
Мужчина затаил дыхание и коснулся губами розоватой вершинки, чувствуя, как Ламара замерла, как резко втянула воздух и задрожала, еще больше распаляя его. Он опустился ниже, проталкивая ладонь под остатки платья и требовательно проникая в горячую плоть. Ламара закусила губу и прижалась теснее, ее руки расстегивали пуговицы рубашки у него на груди.
— Любишь меня? — снова журчание. Алан оторвался от нежной груди и притянул девушку к себе за шею, впиваясь в ее губы, терзая ее рот, вкладывая в поцелуй все чувства, всю страсть, боль, ревность и желание.
Любил ли Алан? Любил. Любил так, как только мог. Потому и страдал, и рвался остаться дома. Но долг звал его вперед, к границе…
[ЕМ2]ЧАНА – степная трава, обладает лекарственными свойствами – туманит разум, выводя токсины, снижает жар, «прожаривая» организм.
[ЕМ3]САМУМ – знойный ветер пустыни, образующий песчаные вихри.
Глава 3
Глава 3
Алан
Алан проснулся вместе с первыми лучами солнца. Глаза его нещадно жгло, а губы обсохли. Подтянувшись на руках, он достал из мешка бутыль с водой и с жадностью присосался к горлышку. От холодной воды разум прояснился. Оглядевшись, мужчина наткнулся на девчонку, сжавшуюся в уголке. Больше не было ни хрипов, ни стонов – лишь мерное дыхание да чуть подрагивающие пальцы рук.
Алан не знал, что она сделала. Но отчего то в груди его поселилась тревога и снова вернулась щемящая тоска. Он вспомнил ту, родную…
Ругнувшись сквозь зубы, мужчина покинул повозку и направился к наемникам, собравшимся полукругом у затушенного костра. Мужчины завтракали.