— Ну что ж, идём, — он повернулся к подельнику и словно между прочим спросил, — за водой или золотом?
— Конечно, за золотом, — жадно оскалился Рамун. — Заодно и подыщем место для стоянки. А что с ним? Если стражи ещё преследуют нас и обнаружат его труп, они все поймут.
— Думаю, что воины Битара давно отстали, они не рискнут так глубоко продвигаться в пустыню. Но осторожность не помешает. Он же сказал, что вон там живёт койот, — усмехнулся Аджар, — чем ему не ужин? А нет, так утром спрячем тело в скалах на поживу ветру и солнцу. Ну что пошли?
И разбойники, больше не взглянув на труп старика, взяв лошадей под уздцы, направились к горе. У подножия в чахлой рощице они укрыли своих измотанных животных и направились к пещерам.
И тишина ночи накрыла место обитания старика.
Лркая луна плыла по небосводу, освещая место смерти, поливая пустыню своими холодными лучами. И произошло нечто странное у старой хижины у подножия горы — из мрака скал на свет вышел огромный чёрный зверь с горящими жёлтым ядовитым огнём глазами. Он осторожно приблизился к мёртвому старику и замер над ним, долго всматриваясь в безжизненные глаза Идира. А потом резко вскинул голову вверх и громко протяжно завыл; и вой его, подхваченный ленивым тёплым ветром, далеко разнёсся по округе, пугая ночные тени и духов мёртвых песков. Но воры и убийцы уже не слышали его — они добрались до пещер, перед входом в которые стояли странного вида каменные столбы, потрёпанные временем и непогодой. И запалив взятые с собой факелы, углубились в недра горы. Не ведая, что ожидает их впереди.
— Я дождался. Это последний… для меня… — раздался тихий надтреснутый голос, и глаза старца налились багровым светом, страшная звериная улыбка искривила его губы. Затем взметнулся к небесам яркий багровый свет, на миг осветивший пустыню, и от тела Идира ничего не осталось, лишь небольшой золотой шарик лежал в пыли, поблёскивая в лучах ночного светила. А зверь исчез, словно растворился во мраке, став частью его. Лишь чёрный туман медленно опустился на остывающую землю.
Аджар и Рамун долго бродили по узким каменным коридорам, пересекали гулкие пещеры, отыскивая нужные проходы, следуя объяснениям старика. Рамун шёл позади и все время шутил, сжимая подмышкой скатку мешков для новой добычи. Радость скорого обладания великим богатством пьянила его, и он шёл все быстрее и быстрее, наступая на пятки осмотрительному товарищу, и, слыша в ответ лишь гневную ругань, смеялся глупо и беззаботно. Он заткнулся и посерьёзнел лишь тогда, когда Аджар замер на шаге, и он ткнулся ему в спину, от неожиданности выронив свои мешки. Грязно ругаясь, он поднял их и выглянул из-за спины Аджара, чтобы узнать, что случилось.
От увиденного его глаза полезли на лоб, а рот сам собой раскрылся, и мешки вновь упали на землю.
Прямо перед ними тоннель выходил в огромную пещеру, украшенную во тьме острыми скальными наплывами, блестящими серебряными искрами вкраплений. Там, где кончался коридор, начинался узкий подвесной мост, собранный из толстых брёвен, скреплённых между собой какими-то чёрными жгутами. Он вел через темнеющую под ногами бездну к возвышающемуся посреди пещеры скальному персту, на котором была расположена сверкающая в факельном свете платформа правильной квадратной формы, длиной несколько десятков шагов, украшенная по краям странными, неведомыми и пугающими рисунками и окружённая небольшим резным бортиком. В углах платформы высились витые колонны, поддерживающие красный купол, увенчанный длинным острым шпилем, заканчивающийся золотым шаром.
Чёрные стены пещеры поглощали свет, и мрачные тени таились среди сталактитов. Но платформа сверкала яркими огнями, на ней лежали целые груды драгоценностей — золотые шарики всех размеров, и их металлический свет слепил глаза и пожирал слабые падкие души.
Разразившись громким смехом, обрадованные и ликующие люди ступили на мост, слегка прогнувшийся под их весом. Их радости не было предела, когда они, наконец, достигли платформы — столько сокровищ сразу они никогда ещё не видели в своей жизни, перед ним меркли даже сокровищницы великих шахов востока и западных королей. И пусть золото здесь странной формы — они никогда не слышали, чтобы где-то его плавили в шары, а не в слитки или украшения — это все-таки было золото.