Всевозможные комбинации слов никогда не повторялись дважды за всё время бормотания и никогда не повторятся в будущем, сколько бы оно не продлилось, как в числе Пи никогда не повторяются одни и те же комбинации цифр… Ко всем прибывающим это бормочущая и хлюпающая непрестанно жижа находила свой подход, свой ключ — нужные слова… А в запасе времени — целая вечность! Можно успеть сказать очень много, отомкнуть любой замок, и они никогда не повторялись. Я не понимал: как тогда произошли демоны? Кому хватило сил выстоять перед этой текучей, обволакивающей речью, которая впивалась в меня и высасывала костную ткань, заменяя её собой? Если бы я мог, я бы отверг её! Демоны сзади и сбоку презрительно лаяли на меня, как на предателя, они ненавидели меня и насмехались надо мной — слабак и отступник! — скрежетали они и плевались в меня, и мне было стыдно, но я не мог противиться. И — принял рай!
Какое это счастье быть в раю! Как ничтожны были метания, невзгоды, вымученные страдания на пустом месте и разбитые коленки, которые почему-то я возводил во что-то до смешного грандиозное, называл «болью»! Теперь я понимаю, какой глупостью была моя гордыня, мои притязания на исключительность и внимание к своим разбитым коленкам! Воистину, что для ребёнка трагедия, то взрослому мужу кажется смешным и нелепым! Ну заживут твои коленки! Вот — зажили же уже! Стоит ли о них теперь вспоминать, как о чём-то важном, как о какой-то большой проблеме, все ещё требующей решения?
Конечно, твою мать, стоит! Проблема не была решена, я знаю — всё ещё существует и день и час, когда я ободрал коленки! Я помню все свои «разбитые коленки»! Каждую из них в мельчайших подробностях. И они всё ещё болят! Разве ты не видишь, что ничего не исчезает, не растворяется, не убегает во тьму эонов по стреле времени? Они разложили стрелу времени на кусочки, имя которым мгновения, и они по-прежнему существуют в их базах данных. Каждая секунда длится вечность, она существует! Как можешь ты отворачиваться от себя, предавать себя вчерашнего, лишь на том основании, что сегодня тебе хорошо?
— Дайте ему ещё пожевать моего тела! Он все ещё бесится'.
Новая порция рая… Здесь такая благодать, такое умиротворение, что я смеюсь над прошлыми невзгодами! Над всеми прошлыми невзгодами — во всех жизнях — за всю историю своего существования от начала мира и до его конца! О, какой пустяк! Но как славно я вознаграждён теперь, я вознаграждён беспримерно! тысячекратно! Блаженство! Рядом с ним ничтожно всё!
Парниша, ты говоришь, как наркоман.
Стоит ли вспоминать о страданиях мира, если оно искуплено тысячекратносильным блаженством пребывания в раю, где время, словно замеревший ветерок, обдувающий твои яйца! Шевелящий нежно волоски на них!
Ты получил дозу, придурок!
— Дайте ему ещё пожевать моего тела! Проклятый бес всё никак не выйдет из него!
Ублюдки, я и есть он! Вы хотите убить кусок меня, причём лучший кусок — тот, который помнит, который знает, чем на самом деле является ваш проклятый рай! О, нет! вам меня не обмануть, хренушки! Не запудрить мне мозги! Не избавиться от меня, сволочи, продавшиеся Космическому Барыге! На Страшном суде мы выведем вас на чистую воду, и они проглотят это, проглотят, как бы ни была горька правда! Пусть в ужасе пребывают, в настоящем ужасе, в настоящем ужасе, пусть корчатся от боли, как всегда корчились, как всегда корчились, пока кучка ублюдков не сбежала в свой рай! В свой искусственный рай! Эй, друг, ты разве не понял, что рай всегда искусственный, только таким он и может быть, потому что естественно только страдание, кошмар бытия и хаос — все пожирают всех — это пляска смерти и прожорливости ради жизни, а жизнь — это пляска смерти и прожорливости… ты разве не понял? Жук ел траву, жука клевала птица, хорёк пил мозг из птичьей головы, и страхом перекошенные лица ночных существ смотрели из Земли…Ты, что не помнишь, ты был хорьком и птицей, ты убивал и был убит. Приходи к нам, возвращайся, и мы тебе покажем! Всё покажем — всё — как есть и было и будет — во множестве вариантов, и ты сам взвесишь, стоят ли граммы счастья и красоты всей породы кошмара и отвращения. Пусть они взвесят на Страшном суде свои жизни, свои «коленки», ободранные до кости — ни клочка живого мяса! Пусть стенают, пусть пребывают в настоящем ужасе, пусть корчатся в траве средь жрущих друг друга жуков, птиц и хорьков, и присоединятся к ним, и только так, только так принимают решение — хотят ли они бытия, или пора свернуть эту лавочку — эту вселенную — к чёртовой матери в прежнее состояние, как и было до начала времён!