– Говори, давай, не выделывайся.– Светлана не поднимала головы от стола, всем своим видом давая понять, что ей некогда, и Лешка – визитер в этом доме нежеланный.
– Ну, во-первых, я назначаю тебе свидание. В следующую среду в здании райсуда, комната номер 28, в15-30, – с ехидной улыбочкой произнес Алексей.
– Это еще зачем? – удивленно спросила Светка.
– Развестись нам пора. Давно, – улыбочка исчезла. Теперь он говорил вполне серьезно, – У тебя уже семья, да и мне нужно свою жизнь устраивать. Детей у нас нет, весь развод – пустая формальность. Я у ребят, которые разводились, спрашивал. Так вот, они говорят, вся процедура, я имею в виду беседу с судьей, занимает минут пять. Потом, через десять дней дадут на руки постановление – и мы вольные птицы! Придешь?
– Ладно, приду, если тебе не все равно. Еще что-нибудь?
– Да, еще кое-что – Алексей полез в карман и протянул Светлане исписанный тетрадочный листок, – Вот, выбирай, три варианта. То, что ты и хотела – центр, до главной улицы – пять, максимум десять минут пешком. Третьи-четвертые этажи. Все квартиры с телефонами. Позвони, съезди посмотри, выбери. Какая понравится – твоя будет.
– А на эту что, уже покупателя нашел?– спросила его бывшая.
– Здесь буду жить я. Тебе квартиру я куплю с условием, что вы отсюда съедете.
– У тебя что, деньги завелись? – удивилась Светка, – Ах, да, Натка что-то такое говорила… А чего ты сам не хочешь в центре жить, а нам бы оставил эту хату, нас, все-таки, двое, а ты – один.
– Нет уж, дудки! Это моя квартира! – жестко процедил Алешка сквозь зубы, – Здесь я родился, здесь вырос, родителей отсюда вынес. Короче, если не будешь дурой, согласишься на один из вариантов, а нет…
Он не успел договорить, дверь в комнату открылась, и на кухню выскочил Штырь, – видно, подслушивал, сволочь, под дверью.
– Чувачек – с улыбкой от уха до уха вскричал он, – Так это же деловой разговор! Слушай, давай по семь капель, и поговорим в спокойной обстановке, за столом, сидя. Что за разговор, стоя в дверях, не раздевшись?
– Я все уже сказал – проговорил, не оборачиваясь к Штырю, Алексей, – И с чего ты решил, что я с тобой пить буду?
– Ну, не хочешь – как хочешь, мне больше достанется, – Штырь продолжал излучать дружелюбие, – Послушай, мы на твою квартиру не претендуем. Твоя – так твоя. Я уже давно присмотрел домик на Заливе. На кой бес нужна эта скворечня, даже и в центре. Мы и бабло почти собрали, восемь штук осталось – и дом наш. Но надо спешить – в марте барыга – хозяин хаты – дергает в свою обетованную. Чего тебе возиться, оформлять, покупать, мы сами все сделаем. Ты даешь бабки – и весной квартира твоя!
– Ха-ха, Штырь, ты что, думаешь, я полный идиот? – Алексей с трудом сдерживал злость, – Квартира стоит шесть максимум семь тысяч. К тому же Светке – не тебе, Светке, – принадлежит только половина ее, а это всего три – три с половиной. Соглашайся, Светик, пока я не передумал. Я предлагаю тебе квартиру за четыре с половиной тысячи баксов, но при условии, что ты не будешь ломаться и упираться.
– Ну, я же о том и говорю, чувачек, чего тебе покупать эту хату, давай нам четыре с половиной и к весне заезжай сюда на здоровье – не унимался Штырь.
– Уговорил – Леха решил прекратить этот пустопорожний разговор – Я вам бабки выложу хоть завтра. Но только после того, как сегодня Света принесет мне паспорт, где будет стоять печать, подтверждающая, что она выписалась, а в дверь будет врезан мой замок. Расписка, заверенная нотариусом, что Светик на эту квартиру не претендует, тоже не помешает. В противном случае я подаю в суд, а там уже, как карта ляжет – домик то наш старенький, оценивать квартирку будут по остаточной стоимости. Смотри, дорогая, чтобы после всех моих тебе выплат, на троллейбусный билет хватило. Короче, решайте, на все про все вам – месяц. Потом подаю в суд. Все, счастливо оставаться.
– Чувачек, подожди, поговорим. Нам же где-то жить надо, пока дом не освободится. И бабки нужно скорее…
Алексей не слушал, что там молол Штырь, просто обулся и закрыл за собой дверь. Спускаясь по лестнице, он нехотя признался себе, что побаивается этого гада. Ощущение было примерно такое, как тогда, в ущелье.
Напротив троллейбусной остановки располагалась автостоянка. Днепрозаводск – конечно, не глухая провинция, но все-таки не столица. В начале девяностых иномарок на улицах города было пока немного. Они еще были объектом повышенного интереса со стороны автолюбителей, в том числе и потенциальных, «безлошадных». Вот и сейчас люди с любопытством посматривали через дорогу на стоянку.
В первом ряду стоял видавший виды «Форд-Гранада», изрядно потрепанный, со следами аварий на зашпаклеванных бортах, лет пятнадцати-двадцати от роду, однако – иномарка! Рядом присоседился «Бумер». В него вложили, очевидно, немало средств и труда. Машина выглядела, как новенькая, сверкала свежей краской, хотя модель была далеко не последняя – начало восьмидесятых, не позже. Но всеобщее внимание, безусловно, привлекал внедорожник «Джип-Чероки», слепивший глаза блеском хромированной решетки радиатора. Эта машина была явно «с иголочки», новехонькая.
– Гляди, Митрич, какой танк! Лукомского тачка, – рядом с Алексеем стояли двое рабочих и пялились на шикарную машину.
– И где только деньги берут люди! – ответил Митрич.
– А то ты не знаешь! Воруют. Его уже и прокуратура тягала, и, говорят, даже СБУ занималась – от всех откупился. А пришел к нему наш сварной Жилин, просил денег на операцию жене, в счет долга по зарплате – так отказал, скотина! – собеседник зло сплюнул на тротуар.
– Да, – вздохнул Митрич, – пока наше руководство ездит на таких машинах – не видать нам зарплаты, как своих ушей.
Но внимание Алексея привлекли не эти игрушки, а совсем незаметная «копейка», стоявшая во втором ряду, старая, грязная, непонятного темного цвета. Почему-то, именно она внушала ему опасения. Но почему – он сам себе объяснить не мог. Скорее всего, дело было в интуиции, как знать…
Забравшись на заднюю площадку троллейбуса, Леха через головы более удачливых пассажиров, расположившихся возле окон, тем не менее, смог заметить, что грязно-темная копейка вырулила со стоянки и, не спеша, поехала за троллейбусом. На каждой остановке машина притормаживала, не доезжая нескольких десятков метров до троллейбуса, но стоило тому продолжить движение, копейка следовала дальше. Все это
очень напоминало слежку, и интуиция неоднозначно намекала за кем. Когда Алексей доехал до своей остановки, копейка остановилась и дальше за троллейбусом не поехала, а продолжала стоять невдалеке, пока он не скрылся в дверях общаги. Судя по всему, пасли именно его. Конечно, это нужно было еще проверить, прежде чем принимать контрмеры.
Три дня подряд Леха прятался от грязной машины. Он уходил с работы позже обычного, не доезжал до своей остановки, ехал на другом троллейбусе в другую сторону – отделаться от копейки не удавалось. Сомнений не оставалось – Штырь, очевидно, нанял киллеров. Пока они изучали распорядок жизни Алексея, но скоро, наверняка, перейдут непосредственно к выполнению заказа. Действуют, черти, грамотно, если бы не его чутье, слежку было бы заметить весьма не просто. Что делать? Как защититься?
Наверное, нужно обратиться в милицию. Нужно, но есть одно «но». Милиции Алексей не доверял, а после случая с Залыгой, он этих ребят и вовсе невзлюбил.
Вася Залыга был самым безответным мужиком, из тех, кого знал Алексей. Для всех, даже для людей гораздо более молодых, чем он, Залыга, в свои пятьдесят пять лет был Васей, Васечкой. В меру пьющий, задерганный начальством, запуганный женой и замученный бытом, он никому, наверное, за всю свою жизнь, не сказал слова против. Над ним все подшучивали, но беззлобно, как говорится, любя.
Около года назад, накануне 8-го марта, на заводе, наконец, дали зарплату. Впервые за последние три месяца. На радостях работяги раздобыли спецсырье и отметили это событие. И как только Вася «под шафэ» вышел за проходную, как попал в объятия милицейского патруля. Милицию тоже можно понять. На подходе женский день, нужно, ведь, жен поздравлять. А тут машзаводу получку, наконец, дали. Наверное, у ребят в тот день был неплохой улов! Что касается Васи, в вытрезвитель его не отправили, пожалели, но получку забрали всю до копейки. После этого домой к жене Вася идти побоялся. Он вернулся на завод и повесился в слесарке. Записки он не оставил, к радости патрульных, которые весело встретили Международный женский день в кругу своих любимых.