Я прекрасно помню этот запах. Запах дыма и гари. Запах пожара…
***
— Дочка! Доченька! — треплет меня папа за плечи. Что-то мокрое и холодное проливается на мое лицо. Я открываю глаза и вижу встревоженный взгляд папы. — Ты не ударилась?
— Нет.
Я потеряла сознание и упала с дивана, на котором сидела. И пролежала так до тех пор, пока папа с бабой Раей не затушили пожар, который начался у нее на кухне. Ветер через приоткрытое окно раздувал занавески. Одна из которых долетела до газовой конфорки. Ткань вспыхнула моментально. У бабушки Раи выгорело пол кухни. Я боялась заходить в ее квартиру до тех пор, пока ее сын не сделал в ней ремонт.
— Может, наденешь другую блузку?
— Нет! Нужно белую! Ирина Михайловна будет ругаться!
Уже утром папа на скорую руку пришивает пуговицы к моей рубашке. И убегает на работу. А мне еще рано в школу. Я расчесываю свои короткие волосы, которые вьются как у персонажа из фильма "Электроник". Совсем недавно я носила длинные волосы. Мама всегда заплетала мне косы. А теперь плести их мне не кому. Папа не умеет. Постоянно просить бабу Раю было стыдно. А сама я умею только хвост, и то он получался у меня сосем неаккуратным.
Ирина Михайловна постоянно делала мне замечания. Требовала, чтобы я заплетала волосы и приходила в школу похожей на ученицу. Я, по ее мнению, на нее была не похожа. Я старалась, как могла. Но все равно почти каждый день получала замечания.
Однажды Лешка Рубаненко решил надо мной подшутить. Как раз начался урок рисования, а наша учительница, как обычно, задерживалась. Лешка сидел за мной. Я слышала, как он шушукался с Алиной. Они хохотали. Алина толкнула меня в спину и спросила:
— Уля! Хочешь, мы тебя причешем? Ты опять лохматая как чучело!
Я ничего не успела им ответить. Повернув голову, я увидела, как Лешка держит в руках прядь моих волос и поджигаете их зажигалкой. Я закричала, подскочила со своего места и начала мотать головой. Мне казалось, что огонь подползает к моему лицу. Из глаз брызнули слезы. Я чувствовала отвратительный запах, который окутал меня. Мои одноклассники начали кричать на весь класс:
— Фу! Выйди отсюда! Ты весь класс провоняла! — девочки морщили носы. Мальчишки хохотали. А меня накрывала паника. Я не могла понять, продолжают они гореть или нет. Я кричала и махала руками. На мой крик прибежала учительница из соседнего класса.
В кабинете директора Леша и Алина просили у меня прощения. Директриса грозила им исключением. Как будто во втором классе кто-нибудь боится вылететь из школы. Директор и учительница просили меня не рассказывать никому. И я никому не рассказала. Я пришла домой, взяла ножницы и обрезала свои волосы под самые уши. Парикмахер, к которому потом отвел меня перепуганный папа, ничего не смогла сделать, кроме как подстричь меня почти под мальчика.
Застегиваю пуговицы на очень тесной кофточке. В голове мелькает мысль: Может не ходить. Просто скажу папе, что живот разболелся. Последний звонок. Конец учебного года. Что мне будет? Ничего страшного! Учительница даже не заметит моего отсутствия.
Собираюсь переодеться в домашнюю одежду, но в дверь звонят. Подставляю маленькую скамейку к двери, заглядываю в глазок. Макар уже не звонит, а дергает за ручку.
— Уля! Я слышу, как ты шебуршишь за дверью. Открывай! — кричит он. Приоткрываю дверь.
— Макар! Я не пойду в школу. У меня живот болит.
— Пойдем! Сегодня же учиться не будем! Я специально за тобой зашел.
— Не обманывай! Ты прибежал посмотреть на бабушкину кухню.
— А ты видела? Там вообще жесть, — округлив глаза, говорит он. — Даже холодильник подгорел. Резинка по двери полностью расплавилась. Бабушка всю ночь с открытыми окнами просидела, — мальчишка протискивается в квартиру через приоткрытую дверь, игнорируя мое нежелание его пускать. — Улька! Пойдем. Ты же уже даже оделась.
Макар — мой единственный друг. Он так отдубасил Рубаненко за поджег моей шевелюры, что тот две недели ходил с фингалом под глазом. Только ему я смогла рассказать об этом. Папа до сих пор не знает. Я побоялась, что он снова заберет меня из школы, как забрал в прошлый раз. Правда, тогда мы переехали в другой город. И на это у нас ушло немало времени. Не до школы было папе в тот период.
Нехотя надеваю балетки.
— Может, заглянешь! Там такой треш! — кивком в сторону соседской двери Макар приглашает меня к бабушке.
— Нет! Не хочу! Пойдем уже, — тяну я его с лестничной площадки.