Пока идет построение на линейку, повсюду шум и гам. Пацаны бесятся и толкаются. Ирина Михайловна пытается выстроить класс в три ряда. Я самая высокая девочка в классе. Даже повыше некоторых мальчиков. Поэтому на место в первом ряду могу не рассчитывать. Ирина Михайловна ставит меня в третий ряд между Никитой Зайцевым и Яриком Тумановым. Они начинают толкать меня локтями. Смеются, переглядываются. А я боюсь дышать. Рубашка настолько тесная, что видно даже нательную маечку сквозь просветы, стянутые пуговицами. Застегнуть то я ее застегнула, только она толком на мне не сошлась. Вероятно, папа не крепко пришил пуговицы, когда торопился на работу. Я разворачиваюсь, замахиваюсь и собираюсь ударить Ярослава. Пуговичка отрывается и падает на асфальт, катится по нему. Ярик замечает это и наступает на нее. Я стягиваю кофточку на месте потерянной пуговицы. И собираюсь выйти из строя, скрыться с линейки, пока никто меня не рассмотрел.
— Габеркорн! Ты куда — останавливает меня классная.
— Мне нужно, — говорю я, опустив голову.
— Ульяна, встань на место. Потерпишь. Полчаса можно и потерпеть. Сейчас вслед за тобой всем куда-нибудь понадобится.
Я становлюсь на место.
— Жируха, — шепчет мне на ухо Туманов. Я стараюсь на него не реагировать. — Ты толстая, как бочка, — продолжает он, — бегимотиха. — Смотри, Ник! У нее и юбка еле сходится!
Я машинально нащупываю молнию сзади. Она и правда расстегнулась почти на половину. Мальчишки смеются. Перешёптываются. Придумывают мне все новые и новые прозвища: Бочка, Сало, Слониха, Колбаса. Я не выдерживаю и сбегаю с линейки.
***
— Примеряй! — бабушка сует мне в руки красное платье в белый горох.
— Ба, мне оно не нравится. Я не хочу, — возвращаю его обратно ей в руки.
— А ну надевай! Я сказала!
— А я сказала, что не буду, — раздраженно топаю ногой.
— Ульяна! — повышает голос бабушка.
— Да я в нем буду как чучело! Ты же видишь, что оно мне не подойдет.
— Ты его даже не мерила!
— И не буду, — выхватываю его из рук бабушки, бегу на кухню и засовываю платье в мусорное ведро под раковиной.
Бабушка плачет в своей комнате. Зачем я так с ней? Мне очень стыдно, но доставать ее подарок из мусорного ведра я не хочу. Почему она меня не понимает? Зачем мне красная тряпка, когда мне хочется быть незаметной. Ложимся спать в обиде друг на друга. Я бы извинилась, но боюсь, что тогда она точно потащила бы меня на свои посиделки. А так она сама никуда не пошла и меня оставила в покое.
4
Удушливый запах дыма заполняет мои легкие. Я вдыхаю ядовитый воздух. Обжигающими коликами он распространяется по моему телу: грудная клетка, руки, ноги, пальцы. Поворачиваюсь и сжимаюсь в комок. Подтягиваю ноги к животу. Пытаюсь уткнуться лицом в подушку. Подушки нет. Тянусь за одеялом. Хочу накрыться с головой. Но не нахожу и его. Мне жарко… Жарко настолько, что я становлюсь мокрой. Волосы прилипают ко лбу и щекам. Кручу головой. Слышу треск и крик мамы: "Уля! Дочка! Доченька, просыпайся!". Задыхаюсь… Пытаюсь дышать часто и глубоко. Чувствую привкус горького дыми во рту. Меня тошнит. Снова крик: "Уля! Просыпайся!". Распахиваю глаза. Мама с распущенными волосами, в одной сорочке поднимает меня на руки. Прижимает к груди: "Потерпи немного. Сейчас мы выйдем на балкон!". Прижимаюсь к маме. Она бредет по задымленному пространству. Сизый дым режет глаза. Горло мамы раздирает кашель. Она спотыкается. Почти падает. С трудом удерживается на ногах. Держит меня крепко. Открывает балконную дверь. В ушах звенит вой сирен… На улице светло как днем…
— Ульяна! Уля! — треплет меня бабушка за плечи.
Я просыпаюсь. Оглядываюсь по сторонам. Бабушка стоит надо мной в одной ночной рубашке. Волосы распущены. На лице выражение тревоги... Простынь сбилась в один ком. Подушка и одеяло лежат на полу. Мне становится зябко, хотя всего минуту назад мне было невероятно жарко.
— Ульяша, — бабушка садится на кровать. Тянет меня к себе на колени. — Уль! Опять? Ой, да ты вся взмокшая! Нужно переодеть пижаму.
По моим щекам бегут слезы:
— Бабушка, — шепчу еле слышно.
— Что, милая?
Она прижимает меня к себе и гладит по спине.
— Бабушка, прости меня, пожалуйста, — говорю, проглотив ком в горле.
— За что, глупенькая?
— Я ведь обидела тебя! А мама решила напомнить мне ту ночь.
— Не говори глупости. Неужели ты думаешь, что это мама наказывает тебя этими кошмарами.
— Нет. Просто она обычно снится мне, когда я ссорюсь с папой. Наверное, она не одобряет мое поведение.
Бабушка продолжает гладить меня.
— Внученька! Не надо вспоминать ту ночь. Неужели у тебя в памяти не осталось других моментов, связанных с мамой?