— Уль! — Егор сидит передо мной на присядках, пытается заглянуть мне в глаза. — Тебе нужно поспать. Ты уже семь часов так сидишь. Давай я помогу тебе прилечь?
— Я все равно не усну.
— Я принесу тебе что-нибудь успокоительное. Завтра ты будешь совсем без сил.
— Ненужно. Я не буду ничего пить... Ребята улетели?
— Да, они выехали из гостиницы. Завтра ты тоже полетишь домой. Я не смог взять билеты на сегодня. Да и смысла нет. Несколько часов ничего не решат.
— Если бы он был дома, ему бы помогли. Там просто никому не было до него дела. Никого не заботило его состояние… — Егор приподнимает меня и сам садится в кресло, устраивая меня у себя на коленях. — Если бы я не поехала… Если бы была с ним... Если бы отказалась от этой затеи с Чемпионатом! Не нужна мне эта медаль! Кусок холодного мертвого металла!
— Это все равно бы случилось.
— Нет! Это я его довела! Вместо того, чтобы отдыхать на пенсии, он работал без выходных. Я же видела, какой в последнее время он был уставший.
— Уля! Не вини себя. Он просто очень сильно тебя любил.
— Слишком сильно…
— Когда у тебя будет ребенок... Когда у нас будет ребенок, ты поймешь, что невозможно любить свое дитя слишком сильно. Родительская любовь не знает границ.
— Тебя тоже так любили родители?
— Нет! Мне повезло гораздо меньше, чем тебе. Думаю, что твой отец очень любил твою маму… Так ведь? — Я киваю. — Ты не просто его дочь, ты еще и дочь его любимой женщины… — Моих родителей нельзя поставить в один ряд с Сергеем Давидовичем. Они даже немного ни походили на него. Мать, законченная карьеристка, переехала в США, когда мне было четырнадцать. Я отказался ехать с ней из-за ее нового мужа, хотя к матери я всегда тянулся гораздо больше, чем к отцу. Отцу я в принципе не был нужен, поскольку не оправдал его ожиданий и слишком походил на мать. Я рос сам по себе, сам пробивал себе дорогу...
— А кто твоя мама? Ты сказал, что она карьеристка?
— Она оперная певица. Кстати, первое, на что я обратил внимание, увидев тебя, это не твоя внешность, а твой голос…
— Ты скучаешь по ней?
— Нет.
— А по отцу?
— Ответ тот же.
— Хорошо. А как же Тимур? Ты сейчас здесь… Разве так поступают любящие родители — оставляют своего ребенка одного?
— Я только учусь его любить. Мне, как и моим родителям, далеко до твоего отца. Но ты знаешь, я уже многое понял. Понял то, что не отдам его, несмотря на то, что его мать недавно заявила на него права. Я буду доказывать свое отцовство и буду пытаться учиться быть ему отцом.
***
Наш город встретил нас пыльной бурей. Ветер резкими порывами рвал листья с деревьев, обламывал сухие ветки. Шатал рекламные щиты. Проезжая по частному сектору, мы заметили, что кровля на некоторых домах тоже изрядно пострадала. У нас всегда так. Ну и что, что юг… Если дождь, то как из ведра, да на несколько суток. Если град, то с грецкий орех. Если жара, то под сорок градусов. Если ветер, то крыши с домов долой…
— Когда я смогу его увидеть? — Егор только что переговорил с кем-то по телефону.
— Уль! Зачем тебе видеть его до похорон?
— Пожалуйста...
— Не надо. Ты его не поднимешь! Похороны послезавтра, я все организую. Наберись терпения. Я понимаю, что такое сложно принять, но мы не в силах ничего изменить.
Как я могу спорить? Он прав...
— Хочешь, я отвезу тебя к Акселю?
— Очень хочу. Отвези, пожалуйста.
***
Чтобы я делала без него? Без своего огромного серо-белого друга. Егор тактично оставил нас наедине, и я принялась за его чистку. Никто не почистит моего коня так, как почищу его я... Провожу мягкой щеткой по шелковистым бокам. Глажу его. Аксель стоит смирно, от меня не утаилось то, что его настроение изменилось. Он был рад меня видеть, но моя траурная энергетика все же потихоньку накрывает и его.
— А почему не золото? — слышу позади себя. — Ты же у нас золотая девочка! Мама была уверена, что ты принесешь ей золото!
— Диан. Иди, куда шла. Мне не до словесных баталий.
— А что так?
Игнорирую ее, но она идет дальше и становится передо мной, положив руку на шею Акселю. Конь недовольно фыркает. А я бросаю взгляд на ее белоснежную руку с длинными тонкими пальцами и алым маникюром. Воспоминания о недавнем сне впрыскивают в мою кровь очередную порцию адреналина.