— Я не вспоминаю. Эти сны приходят сами. Думаешь, я их зову?
— Бедный же ты мой ребенок! Ульяш? Ну как мне тебе помочь? Скажи! Я все сделаю!
По сухой бабушкиной щеке течет одинокая слеза. Смахиваю ее пальцами. Целую щеку родного мне человека.
— Бабуль, расскажи мне что-нибудь о ней. Просто я очень боюсь ее забыть. С каждым днем образ мамы становится все туманнее и рассеяние. Неужели, когда я выросту, он и вовсе изгладится из моей памяти.
— Ты никогда ее не забудешь. И я не забуду. Связь матери и ребенка не может разрушить даже смерть. Храни воспоминание о ней в своем сердечке. И для тебя она всегда будет жива.
***
Когда мне было шесть. Я пережила кошмар, который буду помнить всю жизнь. Некоторые говорят, что дети быстро все забывают. Что со временем даже самые страшные моменты, произошедшие в раннем детстве, забудутся. Возможно, у кого-то так и происходит. Но не у меня. Я, наверное, никогда не смогу подсчитать, сколько раз мне снился этот сон. Он отличается лишь своей продолжительностью. Все зависит от того, как быстро меня разбудят. Сегодня я его не досмотрела...
После пожара в квартире бабушки Раи. Папа, наконец, рассказал мне, что стало причиной той трагедии, которая забрала жизнь мамы. Не думаю, что он вспомнил об этом, чтобы расковырять затянувшуюся рану. Скорее всего, он хотел привести пример из нашей жизни, чтобы объяснить, каким опасным может быть неосторожное обращение с огнем. Одна сигарета в постели уничтожила целый подъезд шестиэтажного дома.
Мужчина из квартиры с третьего этажа заснул с сигаретой. Мы жили на пятом. В тот момент, когда мама передала меня пожарному, поднявшемуся к нам на подъемнике. Балкон, на котором она стояла, обрушился. Так не стало моей мамы. Папы дома не было. Он был в командировке. Мы продолжаем жить дальше, но уже без нее...
К утру нам с бабушкой все же удалось немного задремать. Она поправила постель, принесла свою подушку и легла со мной. Но спали мы не долго. Крик первых петухов напомнил бабушке, что ей пора вставать. Она поднялась и ушла. Ее ждало хозяйство и готовка завтрака. Когда бабушка вышла во двор, я тоже поднялась. Дед Петя продолжал размеренно храпеть в своей комнате. Вероятно, ночью, он ничего не слышал. Я на цыпочках пробралась мимо него. Его комната проходная. У бабули в доме только две изолированных комнаты. Бабушкина спальня и та, в которой сейчас живу я.
Спать не хотелось совсем, несмотря на то, что я чувствовала себя разбитой и опустошенной. Я зашла в ванную, умылась и почистила зубы. Не знаю, откуда берется этот привкус. Но даже сейчас я ощущаю терпкий вкус гари на языке. Прошла обратно в комнату, откопала пестрый трикотажный халатик, который недавно купила мне бабушка. Халат оказался слегка измятым. Что не удивительно. Ведь я совсем не бережно засунула его на самое дно ящика. Этот комод забит моими вещами. Из многих я уже выросла. Большую часть из этой одежды покупала мне бабушка. Почти все вещи новые, я ничего из них не носила. Перекусываю пластиковую леску, на которой висит картонная этикетка. Надеваю халат, застегиваю молнию. Сейчас я словно уменьшенная копия бабушки. Но мне хочется ее немного порадовать. Иду на кухню.
Дед Петя проснулся. Сидит на кровати, прищурив один глаз, смотрит на меня:
— О! Ульянка! Я тебя не узнал! Думаю, что за дивчина тут мимо бегает.
— Доброе утро, дедушка!
— Доброе, доброе, — дед шарит по карманам своих треников. Скорее всего, ищет сигареты.
— Дед Петь. А ты будешь блины на завтрак?
— Кто ж от блинов то откажется — говорит дед, выбивая сигарету из пачки. — Сама, что ли, печь собираешься?
— Не знаю получится ли. Хочу попробовать.
— Получится, Ульяшка. Чего ж не получится, — говорит дед и направляется к окну.
— Дедушка, не кури в доме!
— Ой! Еще одна! — с досадой прикрывает форточку. — Ты это... Главное, яиц побольше вбей.
Бегу на кухню. Я не раз видела, как бабушка печет блины. И мне так хочется сделать что-нибудь для нее. В холодильнике оказывается только два яйца.
— Дед Петь! А побольше — это сколько, — кричу, параллельно снимая банку с мукой с полки.
— Ну, штук пять-шесть, — громко отвечает мне дед с крыльца. — Яйца свяжут тесто и блины рваться не будут, — поясняет дедушка, слегка прокашлявшись.
Выхожу на крыльцо, обуваю шлепанцы.
— В курятник?
— Ага, — шлепаю по мокрой росистой траве.
— Ты б взяла что-нибудь. Во что яйца собрать! — кричит дед вдогонку.
— Да я так! — собираю яйца из гнезд, прям в подол халата. Одну несушку приходится согнать с места. Она подскакивает, бьет крыльями, недовольно кудахчет.