— А ты молодец! Кто бы мог подумать лет десять назад, что такая замухрышка, — Диана усмехается, — мать не зря делала на тебя ставки. Нашла себе подобную… Я сейчас не о твоих спортивных достижениях, — оскаливается она. В ее улыбке столько ненависти, столько желчи.
Не вижу смысла отвечать на ее провокации. Продолжаю методично массажировать щеткой бока коня.
— Собираешься стать здесь хозяйкой?
Молчу. Прохожусь щеткой по шелковистой шерсти, за тем снова и снова…
— Пусть ты и чемпионка. Хотя... Серебро, не золото... Ни знаю, можно ли считать тебя таковой. Думаю, что нет. Пусть все и утверждают обратное.
— Уйди! — не выдерживаю я, замечая, как Аксель начинает нервно перебирать копытами.
Диана тоже подмечает его нервозность.
— Это была твоя последняя победа, — произносит она и, резко развернувшись, уходит прочь.
37
Звонок в дверь отвлекает меня от дел. Я снова потеряла счет времени. Разбираю папины вещи, перекладывая их с места на место которую ночь подряд. Приезжаю из комплекса и вместо того, чтобы лечь спать, разбираю его шкаф, комод, письменный стол... О том, что уже давно наступило утро, свидетельствует яркий солнечный свет, сочащийся через просвет между плотных задернутых портьер.
— Ну ты и спать! Одиннадцатый час! До тебя не дозвониться, ни достучаться, — басит Тимур, когда я открываю дверь. — Я говорил тебе: — Сделай уже себе ключ. А ты: — Человеку нужно личное пространство. Личное пространство... — поворачивается он к Егору, загруженному пакетами. Тимур, опираясь на костыли, ловко перескакивает порожек и оказывается в моей тесной прихожей. Егор следует за ним. Опускает пакеты на пол и, обняв меня, слегка касается моих губ своими, пока Тимур заглядывает во все комнаты.
— Ты сегодня с тяжёлой артиллерией? — киваю на мальчишку, который уже успел развалиться на диване.
— Ну, раз ты не хочешь к нам, мы решили, что приедем к тебе сами. Ты снова не спала?
Четыре дня после похорон Егор не отходил от меня ни на шаг. Так продолжалось бы и дальше, если бы несколько дней назад я сама не выпроводила его домой. Мне действительно очень хотелось побыть одной. Правда, это желание было не долгим. Уже на следующий день я пожалела о своем решении.
Я не могу спать одна. Стены давят на меня, потолок будто бы опускается, и мне кажется, что я оказываюсь ни в своей комнате, а в маленькой коробочке. Глаза не хотят закрываться. Я лежу, уставившись в потолок, и не могу сомкнуть глаз. От части поэтому, я и не ложусь спать совсем. Выматываюсь в комплексе, без сил приезжаю домой, но сон все равно не приходит. А вот когда Егор был рядом, я спала как убитая. Быть может, он украдкой подмешивал мне что-то седативное, потому что от успокоительных я отказалась сразу. Не привыкла я запивать свое горе таблетками. Я уверена, что это пройдет, боль притупится и сознание примет реальность. Я научусь жить без папы, как научилась жить без мамы и уже попробовала жить без бабушки. Не скоро я снова постигну эту науку, но то, что это время придет, я уверена.
— Спала немного…
— Не обманывай! Будто бы я не вижу твои воспаленные глаза! — Егор притягивает меня к себе и крепко обнимает. — Поехали к нам. У нас есть отдельная комната. Мы не будем тебя дергать. Отдохнёшь, выспишься. Тебе нужно сменить обстановку. Зачем выматываешь себя?
— Спасибо! Но мой дом здесь. Прости, но я не готова пока с ним расстаться.
— Тогда мы переедем к тебе, — говорит Тимур, откусывая добрую половину зеленого яблока. — Диван, чур мой, я его уже опробовал.
— Тимур. Скройся пока, — произносит Егор, взглядами и жестами намекая мальчишке, чтобы он оставил нас наедине.
— Ой! Да понял я, понял. Когда ты стал таким вафлей? Закинул на плечо, отвез к себе в берлогу! Ходишь тут, круги нарезаешь, — бормочет себе под нос мальчишка, затворяя за собой дверь.
— Не обращай на него внимания. Ему не понять тебя. Тимур пережил уход отца совершенно безболезненно. Он его толком не знал.
— Ты еще не говорил ему?
— Пытался... Но что-то у меня пока не выходит, донести до него эту информацию в полной мере.
— Он не дает?
— Ну, что-то вроде того... Ему не нравятся эти разговоры. Постоянно переводит тему. Еще мать его активизировалась, вспомнила о сыне, когда осознала, какую "золотую антилопу" упустила из рук. Названивает постоянно. Приехать надумала…
— А он?
— А он ребенок, Уль! Не смотри, что лоб здоровый. Все равно он еще ребенок… Ты завтракала? — Отрицательно качаю головой. — И не ужинала тоже?